Джорджетт Хейер - Тени былого

– Это выражение, – произнес у него за спиной мягкий голос, – мне никогда не нравилось. Оно лишено… э… образности и силы.

Арман резко обернулся к герцогу.

– Мой друг, теперь ты мне скажешь, кто такая мадемуазель де Боннар!

– Сомневаюсь. – Герцог взял понюшку табака.

– Но посмотри на нее! – потребовал Арман. – Она же вылитый Анри! Да, Анри! Теперь, когда я увидел их рядом…

– Ты так считаешь? – переспросил его светлость. – Мне она кажется гораздо красивее дражайшего графа и несравненно утонченней.

Арман потряс его за плечо.

– Кто она?

– Дорогой Арман, у меня нет ни малейшего намерения сообщать тебе это, а потому, молю тебя, не стискивай мое плечо так сильно! – Он отвел руку Армана и разгладил атлас. – Вот так. Ты поступишь разумно, мой друг, если будешь слеп и глух ко всему, что касается моей воспитанницы.

– Ах, так?! – Арман прожег его взглядом. – Хотел бы я знать, какую игру ты ведешь. Она его дочь, Джастин! Хоть поклянусь!

– Будет лучше, мой милый, если ты воздержишься от этого. Позволь мне доиграть эту игру до конца. И ты не будешь разочарован.

– Но я не понимаю! Даже вообразить не могу, что ты намерен сделать с…

– В таком случае, прошу, и не пытайся, Арман. Я же сказал, что разочарован ты не будешь.

– Так мне онеметь? Хотя весь Париж вскоре заговорит об этом!

– Вот и я так думаю, – согласился его светлость.

– Анри это не понравится, – задумчиво произнес Арман. – Но не вижу, как это может ему повредить. Так почему же ты…

– Мой милый, игра много сложнее, чем тебе кажется. И тебе лучше в нее не вступать, уверяю тебя.

– Что же! – Арман прикусил палец. – Полагаю, я могу предоставить тебе разделаться с Анри. Ты любишь его столь же горячо, как я, э?

– Даже еще горячее, – ответил его светлость и неторопливо направился к кушетке, где сидела Леони. Он поклонился мадам де Сен-Вир. – Ваш слуга, мадам. Вновь мы встречаемся среди этих нестерпимых сквозняков. Дражайший граф! – Он поклонился Сен-Виру. – Вы возобновили знакомство с моей воспитанницей?

– Как видите, герцог.

Леони поднялась с кушетки и встала рядом с его светлостью. Он взял ее за руку и насмешливо посмотрел на графиню.

– Я имел счастье повстречать моего дражайшего друга всего месяц тому назад в самом неожиданном месте, – сказал он ей. – Мы оба, насколько помню, разыскивали… э… пропавшую собственность. Любопытное совпадение, не правда ли? По-видимому, в вашей восхитительной стране встречаются редкостные негодяи. – Он достал табакерку и увидел, что граф побагровел.

Тут к ним подошел виконт де Вальме, пряча зевок за широкой ладонью.

– Ваш очаровательный сын! – промурлыкал Эйвон.

Графиня торопливо встала, и палочка веера переломилась в ее судорожно сжатых пальцах. Губы ее беззвучно шевелились, но муж посмотрел на нее, и она промолчала.

Виконт поклонился герцогу и с восхищением поглядел на Леони.

– Ваш слуга, герцог! – Он повернулся к Сен-Виру. – Вы не представите меня, сударь?

– Мой сын, мадемуазель де Боннар! – отрывисто сказал граф.

Леони сделала реверанс, внимательно всматриваясь в виконта.

– Вы, как обычно, ennuyй[156], виконт? – Эйвон убрал табакерку. – Томитесь по сельской жизни и… э… ферме, если не ошибаюсь?

Виконт улыбнулся.

– О, мосье, не надо говорить о моем глупом желании! Оно удручает моих родителей.

– Но ведь это весьма и весьма… э… похвальное стремление? – протянул герцог. – Будем надеяться, что настанет день, когда вы его осуществите! – Он слегка поклонился, предложил руку Леони и удалился с ней по длинной галерее.

Пальцы Леони вцепились в его рукав.

– Монсеньор, я вспомнила! Сейчас сообразила!

– Что именно, моя малютка?

– Да этот молодой человек, монсеньор. Мы ведь уже встречались с ним, когда я была пажом, и я все не могла понять, кого он мне напоминает. А сейчас меня осенило: он же вылитый Жан! Так глупо, правда?

– Очень глупо, ma fille. Я не хочу, чтобы ты это кому-нибудь повторила.

– Конечно нет, монсеньор. Я теперь, вы знаете, очень сдержанна.

Эйвон увидел в отдалении Конде с букетиком фиалок в петлице и чуть-чуть улыбнулся.

– Нет, я этого не знал, малютка, и никаких намеков на сдержанность в тебе не замечаю, но это в сторону. Где Фанни, хотел бы я знать.

– Разговаривает с мосье де Пентиевром, монсеньор. По-моему, она ему нравится. Очень-очень! А, она идет сюда, и вид у нее ужасно довольный. Наверное, мосье де Пентиевр сказал ей, что она так же красива, как была в девятнадцать лет.

Эйвон поднес лорнет к глазам.

– Дитя, ты становишься проницательной! Ты так хорошо знаешь мою сестру?

– Я ее очень люблю, монсеньор, – поспешила добавить Леони.

– Не сомневаюсь, mа fille. – Он посмотрел в сторону Фанни, которая остановилась поговорить с Раулем де Фонтенем. – Тем не менее это весьма удивительно.

– Она так добра ко мне, монсеньор. Конечно, иногда она бывает очень гл… – Леони осеклась и неуверенно взглянула на герцога.

– Совершенно с тобой согласен, малютка. Очень глупой, – невозмутимо договорил за нее его светлость. – Ну, Фанни, мы можем уехать?

– Именно это я хотела спросить у тебя! – сказала миледи. – Такая толпа! Ах, Джастин, де Пентиевр был так щедр на комплименты! Право, я краснела! Чему вы улыбаетесь? Душечка, что тебе сказала мадам де Сен-Вир?

– Она сумасшедшая, – убежденно сказала Леони. – У нее был такой вид, будто она вот-вот заплачет, и мне это совсем не нравилось. А, вот Руперт! Руперт, куда ты пропал?

– Черт! – Руперт ухмыльнулся. – Вздремнул вон в той малой гостиной. Что? Мы наконец уезжаем? Слава Богу!

– Ты спал? Ах, Руперт! – вскричала Леони. – Было ведь fort amusant! Монсеньор, кто эта красивая дама вон там?

– Т-с-с, деточка! Это мадам Помпадур! – прошептала Фанни. – Джастин, ты представишь ей девочку?

– Нет, Фанни, не представлю, – мягко ответил герцог.

– Вот это гордость! – заметил Руперт. – Ради всего святого, уйдем, – пока эти щенки опять не окружили Леони.

– Джастин, но… – сказала миледи. – Вдруг она оскорбится?

– Я не французский придворный, – ответил герцог, – и потому не стану представлять мою воспитанницу королевской фаворитке. Полагаю, ни улыбка этой дамы, ни ее нахмуренные брови Леони касаться не должны.

– Монсеньор, мне бы очень…

– Малютка, полагаю, ты не собираешься мне возражать?

– Как бы не так! – произнес Руперт sotto vосе[157].

– Да, монсеньор, но мне так хотелось…

– Довольно, дитя мое. – Эйвон повел ее к двери. – Удовлетворись тем, что ты была представлена их величествам. Возможно, они не столь могущественны, как Помпадур, но зато бесконечно выше происхождением.