Сюзанна Энок - Не устоять!

— Я просто знаю, что ты не можешь мне наскучить.

— Это правда, — согласился Рейф, спуская ей до пояса сорочку и вновь, теперь уже полуобнаженную, прижимая ее к себе. Чуть отстранившись, он наклонился и, обхватив губами нежно-розовый сосок, жадно втянул его в рот. Фелисити задрожала и прерывисто вздохнула, с трудом сдержав стон наслаждения.

— Скажешь, когда остановиться.

— Я не смогу, — выдохнула она.

— Хорошо. — Крепко прижав Фелисити к себе, он приподнял ее, придвинулся к дивану, сел, едва не упав при этом, но сумев усадить женщину к себе на колени. — Ты такая красивая, Лис.

Вот этого он и желал — видеть ее, любоваться каждой ее черточкой, познавать ее тело и находить такие ласки, которые доставляли бы ей радость.

Она расстегнула ему жилет, стянула его и так поспешно принялась тащить рубашку через голову, что Рейф едва не распрощался со своими ушами.

— Полегче, любовь моя, — рассмеялся он и больше не произнес ни слова, потому что Фелисити принялась покрывать ему грудь и живот легкими, как перышко, поцелуями.

В мгновение ока он освободил ее от остатков одежды, и она, нисколько не стесняясь своей наготы, уютно устроилась у него на коленях. Он не стал помогать Фелисити, когда та неумело расстегивала ему брюки. Она все-таки справилась, спустила их ему до щиколоток и вновь принялась его целовать, крепко прижимаясь к нему всем телом. Рейф мягко, но решительно отстранил ее от себя.

— В этот раз я все-таки сниму сапоги, — заявил он.

— Рейф, — прошептала Фелисити, оглянувшись вокруг и осознав, где они находятся, — если вдруг Мэй или… Поцелуем он заставил ее замолчать.

— Я подпер дверь, и никто сюда не войдет, — тихо сказал он, отрываясь от ее губ. Пересадив ее с колен на диван, он наклонился, чтобы стянуть с себя сапоги и брюки.

— Знаешь, ты тоже… такой красивый, — выдохнула Фелисити, привлекая его к себе.

Улыбаясь, Рейф помог ей лечь на диван и прилег рядом, прижавшись к ней всем телом. Руками и губами он ласкал и ласкал ее гибкое, стройное молодое тело, пока она, наконец, не начала буквально мурлыкать от удовольствия. Ему всегда нравилось любить женщин, и после очередной ночи страсти ему не раз говорили, что в любви он весьма искусен. На этот раз он испытывал неуверенность, даже какую-то робость, боясь расстроить или разочаровать ее.

— Рейф, пожалуйста, — прошептала Фелисити, обхватывая руками его за плечи и притягивая к себе.

— Пожалуйста что? — переспросил он и, немного передвинувшись, лег на нее, чувствуя, как ее тело выгибается ему навстречу.

— Пожалуйста, люби меня, — тихонько простонала она, и ее бедра раскрылись.

— Как пожелает прелестная дама, — выдохнул Рейф и вошел в Фелисити, наслаждаясь обволакивающим жаром ее сладостно-тесного лона. Она, уже не сдерживая себя, громко застонала и запрокинула голову. Рейф принялся покрывать неспешными поцелуями ее шею, изо всех сил удерживаясь от безумного желания овладеть ею. Наконец он медленно сделал первое движение, погрузившись в желанную глубину, потом стал двигаться все быстрее, сильнее, не сводя глаз с ее лица, на котором проступал исступленный восторг. Его прелестная и практичная Фелисити оказалась страстной женщиной, она явно не нуждалась в долгой прелюдии к любовной игре.

— Рейф, Боже мой, Рейф, — хрипло выговорила она и, изо всех сил обняв, скрестила ноги у него на пояснице.

Они испытали экстаз одновременно. Рейф сжал ее в объятиях, желая, чтобы волны наслаждения накатывались вновь и вновь.

— Иисусе, — только и сумел выдохнуть он, когда все закончилось, и обессилено уронил голову ей на плечо.

Фелисити ласково провела рукой по его волосам.

— Пожалуй, я могу и пристраститься к этому, — учащенно дыша, заметила она.

— Ловлю на слове, — рассмеялся он.

Вспомнив, что он мужчина с солидным весом, Рейф начал было сползать с Фелисити, но та обхватила его руками и не пустила.

— Останься.

— Ладно, — согласился он и поцеловал ее.

— Можно я спрошу тебя об одной вещи?

— Конечно.

Она отчего-то не решалась продолжить, и сердце у него беспокойно забилось. Рейф не знал, чего, собственно говоря, испугался, разве что у него не было совершенно никакого желания обсуждать что-либо, связанное с ее возможным отъездом. Он честно пытался приучить себя к мысли о том, что неизбежно наступит день и Фелисити с Мэй не будет в Фортон-Холле, но из этого ничего путного не получилось. А когда он пытался вообразить экзотические ароматы цветов и трав в дальних краях, единственное, что приходило ему на ум, была лаванда — так пахли волосы Фелисити.

— Если… если я тебя попрошу, ты продашь Фортон-Холл графу Дирхерсту?

Опять поместье! Возможно, в конечном счете, Куин и был прав. Хотя осуждать ее за то, что она ищет выход, Рейф не мог.

— Зачем?

— Мне не хочется об этом говорить. — Фелисити прикусила губу. — Ты продашь его графу за семьдесят тысяч фунтов, если я тебя попрошу об этом?

— Ты, никак, собралась за него замуж, чтобы сохранить Фортон-Холл? — бросил Рейф, рывком садясь на диване. — Проклятие, Лис! Почему?

Она села рядом. Посмотрев на него внезапно потемневшими глазами, протянула руку и задумчиво провела кончиком пальца по его помеченной шрамом щеке.

— Мне не из чего выбирать, Рейф. У меня никогда не было такой роскоши, как выбрать кого-то… того, кого я люблю.

— А твои письма о найме на работу? — бросил он, хватаясь за брюки и поражаясь вспыхнувшему приступу ярости.

— Прошел уже месяц. Ни одного вразумительного ответа.

— Время-то у тебя еще есть. Еще месяц, а то и два. Ты можешь и до весны подождать.

Она в упор посмотрела на Рейфа.

— Зачем?

Он не отвел взгляда, помолчал и вдруг вскочил на ноги.

— К чертовой матери! — прорычал он, подхватывая с пола рубаху и сапоги. — Хочешь выйти замуж за Дирхерста — скатертью дорога! Хочешь уехать — уезжай! Но я никогда — слышишь, никогда! — не продам ему Фортон-Холл! Ты во стократ дороже всей этой чертовой кучи камня и бревен, и я не дам ему возможности купить тебя!

Фелисити открыла было рот, чтобы ответить, закрыла его и присела на корточки, чтобы подобрать сорочку.

— Тогда мне придется уехать.

— Почему, черт возьми?

— В таком случае попроси меня остаться! — сердито бросила она, рывком просовывая голову в ворот сорочки. — Сможешь? Хотя бы спроси, чего я хочу, наконец!

Господи, как же ему хотелось сейчас схватить ее в объятия и никогда больше не выпускать! В какой-то момент Рейф всерьез подумал, а не остаться ли в Фортон-Холле, разводить скот, сеять пшеницу, но тут же вспомнил о двадцати тысячах, которые задолжал Куину, и о том, что несколько лет назад поклялся себе не жить так, как жил его отец!