Филиппа Карр - Паутина любви

Озадаченная, я осмотрелась, а потом прошла в спальню. Здесь был гардероб и еще один комод, но там тоже не оказалось портрета.

Любопытно, где же он мог быть?

Одна за другой шли нелегкие недели. Мы встречались с Джоуэном три-четыре раза в неделю. Я познакомилась со многими фермерами, жившими на его землях: он постоянно приглашал меня сопровождать его в поездках.

Я поближе познакомилась и с его бабушкой. Между ними существовали крепкие узы: она в Джоуэне души не чаяла, и мне нравилось его отношение к ней, внешне выражавшееся в легком добродушии, но на самом деле очень нежное.

Встречи с ним освещали особым светом эти долгие летние дни. Все носило привкус какой-то нереальности — моя жизнь, да. и сам мир. На горизонте собирались тучи войны, и появлялось предчувствие, что я присутствую при конце эпохи. Я поддавалась ходу событий, не в силах напрячь собственную волю. Все как будто кто-то решал за меня.

Меня продолжало интересовать исчезновение портрета. Я сказала об этом Матильде.

— Думаю, Дорабелла могла припрятать ваш портрет.

— Но куда? Вы же знаете, у меня есть ее портрет, а поскольку рамки парные; миниатюры прекрасно выглядели бы рядом.

— Она очень любила его. Несомненно, портрет найдется.

Однажды, разговаривая с Дермотом, я спросила, не знает ли он, где миниатюра.

— Я думаю, портрет в гардеробной, — ответил он. — Она держала его в ящике комода и вынимала, только когда здесь появлялись вы. Она не любила видеть его в ваше отсутствие, говорила, что с вашей стороны бесчеловечно — бросить ее и что это очень ранит ее. В общем, не хотела лишних напоминаний о вас, вы же ее знаете.

Он опечалился, и я пожалела о том, что заговорила на эту тему, вновь напомнив ему о потере. Впрочем, наверняка он и без того о ней не забывал.

— Они просто прелестны — эти миниатюры! — задумчиво сказал он, глядя на мой портрет. — Художник превосходно уловил сходство в обоих портретах. Вылитая она — правда? Что-то у нее было на уме… под конец. Это беспокоило меня…

— Что именно?

— Я не знаю, но возникало такое чувство, словно что-то неладно…

— Что вы имеете в виду?

— Иногда она бывала слишком весела, будто делала вид, что все в порядке, будто что-то замышляла, будто у нее была какая-то тайна… Думаю, ей не очень-то здесь нравилось, слишком уж скучно… Иногда я думал…

— Что вы думали? — резко спросила я.

— Не собирается ли она… бросить меня?

— Это невозможно!

— Как временный каприз…

— Это исключено: она была счастлива, а беспокойной она была всегда! Если бы что-то было не так, она поделилась бы со мной!

— Вы в этом уверены?

— Так было всегда.

— Но вас здесь не было…

— Что ж, тогда она написала бы. Она привыкла всем делиться со мной… всегда! Если у нее появлялась проблема, она предоставляла решать ее мне.

— Но у меня складывалось такое впечатление, и это беспокоило меня…

— Нет, Дермот, все было в порядке!

На его лице появилось жалобное выражение, и вновь я мысленно выругала себя за то, что заговорила об этой миниатюре.

— Дермот, а у вас не появляется чувство, что она жива? Ведь ее тело не нашли, не так ли?

— И не найдут, оно лежит где-нибудь на дне морском… Мне невыносимо думать о ней! Она была так жизнерадостна, вот почему я сомневался в том, что она останется здесь. Она привыкла брать от жизни все, любила наслаждаться жизнью, была способна радоваться ей, когда получала то, что хотела! Меня это беспокоило, я думал, что она оставит меня, так и случилось!

— Но не по своей воле! — возразила я. Похоже, мы с Дермотом не слишком радовали друг друга. Я попыталась сменить тему разговора. Политика? Вряд ли это могло развеселить его, хотя, насколько я понимала, сейчас он — так же, как и я, — был очень далек от событий в Европе. Я рассказала про ферму, которую мы с Джоуэном посетили накануне. Он делал вид, что слушает, но я знала, что мысленно он в прошлом — с Дорабеллой…

Настал сентябрь. Мать жаловалась, что уже давно не видела меня.

«Это похоже на те годы, когда ты уезжала учиться, но сейчас это тянется дольше, чем семестр. Мы с отцом собираемся навестить вас и попытаться убедить отпустить вас с Тристаном на Рождество».

Приехали они в середине сентября. Матильда оказала им очень теплый прием. Было так приятно видеть их снова. Я узнала, что Хильдегарда — чудесный ребенок и что моя мать часто ездит в Лондон гостить, а лондонцы навещают Кэддингтон.

Гордон устроил отцу экскурсию по поместью, которая оказалась очень интересной, но Матильда дала понять, что старый мистер Трегарленд пока не желает отпускать Тристана.

— Он боится какой-нибудь случайности, — объяснила она. — Видите ли, почти сразу вслед за той трагедией последовал ужасный несчастный случай с Дермотом. Вы понимаете, что я имею в виду? Конечно, здесь вам будут рады в любое время, и будет прекрасно, если вы приедете к нам на Рождество.

Мать сказала, что приедет с радостью.

В сентябре усилилась озабоченность международной ситуацией.

Я сказала Джоуэну, когда мы катались вместе с ним, что я уже слышать не могу слова «Гитлер» и «Судеты».

— Всем это надоело, — ответил он, — однако ситуация действительно опасная. Война может разразиться в любой день.

— Многие считают, что нам следует держаться подальше от всего этого?

— Всегда и везде существуют люди, ведущие страусиную политику, считающие, что, если зарыть голову в песок и ничего не видеть, неприятности пройдут сами собой!

— Вы считаете, что война неизбежна?

— Я не вижу путей избежать ее.

Тот же вопрос постоянно обсуждали за столом. Гордон и мой отец без конца говорили об этом. Джеймс Трегарленд внимательно прислушивался, время от времени вставляя замечания. После несчастного случая с Дермотом он изменился. Исчезло привычное выражение циничного любопытства, казалось, он постарел и стал серьезнее. Наверняка по-своему он любил Дермота. Тристана он видел редко, видимо, младенцы не представляли для него особого интереса. Время от времени он задавал мне вопросы о ребенке, потому что знал, что я вместе с няней Крэбтри провожу с ребенком больше времени, чем кто бы то ни было. Задавать такие вопросы он начал с тех пор, как Тристан чуть не заболел пневмонией.

Именно во время пребывания моих родителей в Трегарленде произошли значительные события в Европе.

Германия продолжала предъявлять требования к Чехословакии, и война могла разразиться в любой момент. Премьер-министр Невилл Чемберлен полетел в Мюнхен на встречу с Гитлером. После этого наступила некоторая разрядка.

Чемберлен и Деладье заключили с Гитлером пакт. Он должен был получить Судеты, и западные державы в этом не препятствовали ему: за эту уступку им был обеспечен мир.