Виктория Холт - Королева Кастильская

Епископ пребывал в большом затруднении – он не знал, что предпринять. Не мог же он приказать Хуане возвратиться в ее покои, хотя боялся за ее здоровье и даже за жизнь, если она останется на улице в столь ненастную ночь.

Он вошел во дворец и послал за одним из своих слуг.

– Немедленно отправляйся в Сеговию. Только иди не через главные ворота, а скрытно, через потайную дверцу. Потом, как можно скорее, постарайся добраться до королевы. И расскажи ей, что тут происходит, расскажи все, что видел. И спроси ее, что нам делать дальше. Да не теряй времени! Сейчас нельзя терять ни секунды.

Всю ночь Хуана провела возле ворот дворца. Епископ умолял ее и даже зашел так далеко, что, забыв о ее титуле, сердито отчитывал. Она не обращала на него никакого внимания, и временами казалось, что она вообще не осознает, кто он такой.

Расстояние между Медина-дель-Кампо и Сеговией равнялось почти сорока милям. Епископ не мог надеяться, что королева прибудет в тот же день или даже на следующий. Он размышлял о том, что если Хуана еще одну ночь проведет на воздухе, практически без одежды, она простудится и умрет.

Весь следующий день Хуана упорно отказывалась стронуться с места, а когда снова опустилась ночь, епископ принялся ее уговаривать зайти хотя бы в маленький домик на территории дворца, чем-то напоминающий хижину. Они не могли заключить ее там под стражу, но она хотя бы укроется от пронизывающего до костей холода.

В конце концов Хуана согласилась зайти в хижину и на вторую ночь осталась там. Но как только рассвело, она снова заняла свое место у ворот.

Когда это известие дошло до королевы, Изабелла была вне себя от горя. По прибытии в Сеговию она и без того чувствовала себя больной: война, бесконечные государственные дела, тревога за Катарину и постоянно гложущий страх за Хуану… все это вконец подорвало ее здоровье.

Конечно, надо немедленно вернуться в Медину, но она боялась, что из-за своего недомогания не сможет сделать это достаточно быстро.

Она позвала к себе Хименеса, а поскольку оказалось, что он слишком сурово относится к Хуане, послала также за кузеном Фердинанда, Энрикесом.

– Я хочу, чтобы вы как можно скорее поехали в Медина-дель-Кампо, – сказала она. – Я последую за вами, но не так быстро. Моя дочь ведет себя… странно.

Изабелла объяснила, что произошло, и спустя час после ухода обоих сама начала готовиться к отъезду.

Когда Хименес с Энрикесом прибыли в Медину, епископ встретил их с невероятным облегчением. Он пребывал в полном отчаянии от волнения, ибо Хуана по-прежнему не двигалась с места, черты лица ее застыли, словно маска, ноги и руки посинели от холода, поскольку она сидела на земле.

Ворота открылись, пропуская Хименеса с Энрикесом, она попыталась встать, но тело ее настолько онемело от долгого пребывания в неподвижности, что ворота успели закрыть прежде, чем она смогла к ним приблизиться.

Хименес громко заговорил с ней, требуя немедленно вернуться во дворец. Это неприлично, неподобающе для принцессы королевского дома – разгуливать на глазах у всех полуодетой, сердито увещевал он.

– Убирайтесь обратно в свой университет! – заорала Хуана. – Убирайтесь и занимайтесь своими переводами Библии! Уходите и пытайте несчастный народ Гранады! Только оставьте меня в покое!

– Ваше Высочество, может показаться, что вы утратили всю вашу пристойность.

– Сохраните ваши слова для тех, кто в них нуждается, – выпалила она в ответ. – Вы не имеете права мучить меня, Хименес де Сиснерос!

Энрикес попытался заговорить с ней помягче.

– Дорогая кузина, мы весьма обеспокоены вашим поступком. Мы очень тревожимся за вас. Если вы останетесь здесь в таком виде, вы непременно заболеете.

– Раз уж вы так за меня волнуетесь, то почему мешаете мне поехать к мужу?

– Мы вам не мешаем, Ваше Высочество. Вас всего лишь просят подождать, когда погода станет более подходящей для столь длительного путешествия, которое вам придется предпринять.

– Оставьте меня в покое, – огрызнулась Хуана.

Потом ее голова безжизненно повисла, она уставилась в землю и больше им не отвечала.

Хименес подумывал о том, чтобы затащить ее во дворец силой, но не так-то просто было найти тех, кто с готовностью взялся бы выполнить этот приказ. Все-таки Хуана была будущей королевой Испании.

Хименеса трясло, когда он думал о ней. Она навлекала на свое тело страдания, как неоднократно делал он сам. Если бы она делала это с совершенно иной целью! Он подвергал свою плоть мучениям, чтобы, как он считал, достичь наибольшей святости, она же мучила себя, бросая вызов из духа противоречия, поскольку ей было отказано в удовлетворении ее похоти.

И следующую ночь Хуана провела в хижине, и снова, как только первые солнечные лучи блеснули на горизонте, она направилась к воротам дворца. В это же утро приехала Изабелла.

Королева сразу отправилась к дочери. Она не бранила ее, не говорила о долге, она просто обняла Хуану и в первый раз разрыдалась при всех. Слезы текли по щекам Изабеллы, когда она обнимала Хуану. А затем, по-прежнему рыдая, королева сняла с себя теплый плащ и завернула в него дочь.

Хуана, казалось, забыла о своем намерении уехать. Она тихо вскрикнула и прошептала:

– Мама, о моя дорогая мамочка!

– Вот я, я здесь, – нежно приговаривала Изабелла. – Все хорошо. Твоя мама здесь, с тобой.

Все было так, словно Хуана снова стала маленьким ребенком. Похоже, прожитые годы куда-то исчезли. Она снова была безумной Хуаной, испуганной и неуверенной в себе, виноватой во многих шалостях, которую наказывали и которая хотела только одного: получить от матери успокоение и утешение.

– Сейчас мы пойдем внутрь, во дворец, – сказала королева. – Потом мы с тобой поговорим. Мы вместе составим план и обсудим все, о чем ты хотела со мной поговорить. Однако, дорогая, на улице так холодно, и ты так устала и ослабла. Ты должна слушаться маму. Если ты будешь делать все, что я тебе скажу, ты станешь сильной и здоровой и сможешь отправиться к своему мужу во Фландрию. Ты ведь не сможешь к нему поехать, если заболеешь, разве не так? А ему не нужна больная жена.

И этими несколькими ласковыми словами Изабелле удалось сделать то, чего не смогли сделать ни пылкие увещевания Хименеса, ни уговоры Энрикеса и просьбы епископа.

Королева обняла дочь за талию и повела во дворец.

И вот последний удар настиг Изабеллу – случилось то, чего она так долго опасалась и теперь никак не могла избежать – ее здоровье резко ухудшалось.

Она была настолько больна, что в течение многих дней не могла ничего делать, кроме как лежать в постели. Она не могла совершать поездки вместе с Фердинандом, а Испания действительно переживала тревожное время, ибо французы угрожали вторжением.