Аманда Скотт - Опасные иллюзии

Леди Офелия села рядом с леди Сен-Мрррин и мисс Дэвис. Дейнтри уже собиралась присоединиться к ним, как ее остановила чья-то твердая рука.

— Надеюсь, вы пожалеете пострадавшего и поможете мне принести дамами прохладительные напитки, — с улыбкой произнес Деверилл. — Похоже, им хочется чего-нибудь холодненького.

— О да, пожалуйста, — с благодарностью отозвалась леди Сен-Меррин, обмахиваясь веером. — Надеюсь, на нашем балу не будет так жарко. Боже, от этой духоты я едва не упала в обморок.

— А я бы не отказалась от чашечки пунша, — призналась леди Офелия. — Каждый год мне приходится на целых шесть недель приезжать в Лондон, бодрствовать по ночам и как-то ухитряться высыпаться. Ступай с ним, дорогая, и принеси печенья к пуншу.

Дейнтри позволила Девериллу взять себя под руку, отметив при этом его необычную бледность.

— Вы выздоровели? Должна признаться, в том, что произошло с вами, есть и моя вина — ведь это я отправила вас домой.

— Не укоряйте себя, — мягко возразил Гидеон. — Вы правильно поступили, прогнав меня, это я напрасно ударил Сикорта. — Он искоса взглянул на Дейнтри, отчего у той бешено забилось сердце. — Я почти выздоровел, но когда резко встаю, еще испытываю легкое головокружение. Мои слуги, соревнуясь друг с другом в учтивости, возражали против моего присутствия здесь. Каждый из них при этом старался подсунуть мне предписанный доктором порошок от головной боли.

— Боже, неужели вы не принимали лекарство?

— Почти нет. Я выпил всего порции две, заметив, что эти порошки сбивают с ног не хуже бренди. Лучше обойтись без них. Однако мои заботливые слуги не желали и слышать об этом. Если бы я выбрасывал порошки, они бы решили, что я принимаю их, и пичкали бы меня еще усерднее. Впрочем, хватит обо мне. Скажите, Сикорт восстановил свои позиции в семье? Похоже, он даже не возражал против нашего совместного похода за напитками.

— Странно, но Джеффри всегда ведет себя так, словно по праву заслужил чье-то очередное прощение, независимо от того, что натворил. А натворить он может многое.

— Значит, тогда Сикорт просил у вас прощение за жестокость, — сдавленно проговорил Деверилл. — А мне это даже и в голову не пришло. Вы простили его? Представляя, на что способен Сикорт, я бы не был настолько щедр, отпуская прощения налево и направо.

Дейнтри сразу вспомнила ту ужасную ночь и воскликнула:

— И я, сэр! Джеффри просто омерзителен!

Деверилл торопливо увлек ее в сторону от гостей.

— Что еще он натворил?

— Ничего, — пробормотала Дейнтри, осознав, наконец, что Деверилл имел в виду жестокость Сикорта по отношению к жене. Однако она не могла поделиться своим секретом. — Я… я просто не люблю его и не верю, что Сюзан солгала в суде.

— Леди Катарина снова появилась на сцене.

— Да, — облегченно вздохнула Дейнтри, надеясь, что Деверилл поверил ее объяснению. Я думала — она уехала, поскольку не видела ее у Сикортов и на балу в Олмэке. Очевидно, тогда ей просто не удалось получить приглашение.

— Похоже, ваша сестра дружески к ней расположена.

— Сюзан утверждает, что Катарина занимается хозяйством, избавляя ее от необходимости проверять слуг, кухню, белье и так далее. Таким образом, моей сестре остается только развлекаться. Хотя не понимаю, как ей это удается, ведь Джеффри и Катарина следуют за Сюзан как приклеенные. О, мы стоим здесь уже целую вечность. Не лучше ли принести пунш, пока нас не хватились?

Деверилл задумчиво кивнул. Он был наслышан о жестокости Сикорта и начинал беспокоиться о Пенторпе. Несколько дней Девериллу пришлось провести в постели, однако от посетителей не было отбоя. Некоторые из них прозрачно намекали, что жених Дейнтри больше внимания, чем нужно, уделяет другой представительнице семейства Тэррантов. Из разговора с приятелем Гидеон выяснил, что тому действительно по душе компания леди Сюзан. Об этой женщине Пенторп беспокоился гораздо сильнее, чем о невесте, хотя и готовился к свадьбе.

Внезапно Гидеон почувствовал приступ сильной головной боли. Он отвел Дейнтри к леди Сен-Меррин и уехал с бала. Во-первых, ему не хотелось проявлять слабость, а во-вторых, он помнил предупреждение Кингстона о том, что нельзя не обращать внимания на симптомы подступающего недомогания. В противном случае можно потерять сознание.

Вернувшись домой, Гидеон прошел в библиотеку, надеясь, что отец еще не спит. В камине весело потрескивал огонь, озаряя золотыми отблесками комнату и стоящую на столе зажженную лампу. Жерво дремал в кресле, рядом, на ковре, лежало несколько листов бумаги, очевидно, соскользнувшие с колен.

Гидеон положил бумаги на стол и сокрушенно покачал головой. Маркиз занимался поместьями в Глочестершире и Корнуолле, а также вел дела в Парламенте. Ему приходилось нелегко, и Гидеон в который раз пожелал, чтобы отец переложил на него часть работы. Он мечтал занять место Джека, если не в сердце маркиза, то хотя бы в деловой сфере. Гидеон повернулся, чтобы позвонить дворецкому, но тут заметил, что отец внимательно смотрит на него.

— Что ты здесь делаешь?

— Хотел вызвать кого-нибудь, чтобы проводить вас до спальни, сэр.

— В этом нет необходимости. К тому же у меня еще много работы. Мне нужно лишь немного подкрепиться.

— Отец, вам нужно..

— Не следует давать мне советы, Гидеон, — хрипло проговорил маркиз. — Твое бледное лицо, болезненная гримаса свидетельствуют о поспешности, с которой ты покинул постель, и о халатности, с коей ты относишься к советам врача и к своему здоровью. Ступай спать и прими порошок. Если верить Шэлтону, ты пренебрегаешь лекарствами.

— Да, сэр, — согласился Гидеон, чувствуя себя униженным и испытывая огромное желание поколотить Шэлтона. — Но я уже не ребенок и в состоянии сам…

— Твой возраст здесь ни при чем. Будь ты умнее, то не стал бы пререкаться. Ложись в постель. В висках Гидеона стучали молоточки, и ему ничего не оставалось, как подчиниться. К тому же, с Жеево было бесполезно спорить.

Гидеон отправился к себе с твердым намерением отругать не в меру ретивых слуг. Шэлтон и Кибворт уже стояли возле постели, буквально поедая его преданными глазами. Пожав плечами, Гидеон все же согласился принять лекарство, потому что мысль о новых упреках отца вызывала у него физическую слабость.

— Вы себя непременно погубите, майор, если не полежите в постели еще пару дней, — тревожно заметил Шэлтон. — Эта шишка на голове внушает мне серьезные опасения.

— О Нед, — сонно пробормотал Гидеон, на котором уже начало сказываться действие порошка, — смотри лучше за собой, а то ты уже начинаешь вести себя как Кибворт.

Шэлтон что-то возразил, но засыпавшему Гидеону казалось, что тот говорит на каком-то непонятном наречии, смешно раздувая при этом щеки.