Людмила Сурская - Сколько живёт любовь?

Костя приехал поздно. Накопившиеся при отсутствии дела требовали немедленного решения. Опять же, все просили рассказов о параде. Отказать не мог, рассказывал, делился впечатлениями. Ещё бы такое действо. Надеялся освободиться пораньше, соскучился о Люлю, знал, что ждёт, в результате сумел освободиться только к десяти. Утомлённая дорогой Ада спала. Хелена попив чайку и рассказав всё, что смогла, ушла к себе. А Юля ждала. Да ждала. В их жизни было всё. И его глупость, её слёзы и невыносимая боль, от которой по сей день хочется плакать, а так же страх обоих перед возможностью потерять друг друга. Её плечи вынесли это, а время откатило назад. У них одна любовь на двоих, она верит в это, потому и ждёт… Он пришёл, подняв, покружил её как ребёнка, порадовал поцелуем. Напряжение и лёд сковавший сердце, мгновенно растаяли. Юлия ответила весёлым, ласковым взглядом. "Ждала. Скучала. Рада". Пока мыл руки, держала полотенце. Потом она кормила его ужином, насытившись и покурив, потянул её в ванную, с ходу принявшись душить в объятиях и новостях. Всё вроде нормально, но ей постоянно казалось, что он чего-то недоговаривает. И вот, когда её руки коснулись спины неожиданно сказал:

— Люлю, я был там…

Её сердце сделав сальто, остановилось. Руки замерли. Дыхание тоже. Она поняла о чём он. Голову прошила мысль: "А вдруг он любит её и мучаясь заставляет жить себя со мной? Для чего же он идёт к ней, если не для того, чтоб побыть рядом с той, которую любит?" Эта мысль сделала её несчастной, а жизнь в один миг невыносимой. Хотелось закричать: "Зачем?" Потребовать объяснений. Но приказала себе: "Главное, не суетиться". Ни тоном, ни мускулом на лице не выдала волнения. Стараясь выговаривать правильно слова, выдавила:

— Как же Ада тебя пропустила? А, если б застукала… Хелена ж опять…

Он усмехнулся непонятной улыбкой.

— Это было очень поздно. Она не знала и спала. Мы собирались с маршалами, были там и ещё кое-кто. Выпили хорошо…

Побольше набрала воздуха и спросила: — "Ну и зачем?" Надо, надо было спросить. Как же не спросить, если в этом всё. Её, Юлино будущее. Любит, не любит…

Он побултыхал ладонью в мыльной воде. Докопавшись чистой воды вымыл лицо. Тянет время- поняла Юлия. Он покашлял в мыльный кулак. Он считал нелепым оправдываться за то, что просто хотел помочь женщине, которой пользовался и у которой его ребёнок. Вину свою он видел лишь в том, что не смог предупредить об этом Люлю. И вот теперь выкручивался выискивая подходящие слова для оправдания.

— А чёрт меня знает… Сейчас подумаю… Думаю… думаю, понесло посмотреть приехала она или нет. — Юлия не мигнула, а он продолжал:- Хотелось разрулить ситуацию. Вроде как не по-мужски получается, попользовался и бросил. Я подумал, как она несчастна в этой ситуации. Согласись — бедная девочка, мать моего ребёнка… Всё-таки, когда мужчина пользуется женщиной, он должен нести за неё ответственность. Считаю, иначе неправильно… Это одно и другое, — хотел уговорить, забрать и привезя ребёнка, сделать тебе сюрприз. В общем, сама понимаешь моё состояние и ту ерунду что крутилась в моей хмельной голове.

Юлия обомлев, молчала, да и как говорить, если челюсть свело, а сама была не жива не мертва. Одна радость — подбородок не упал на грудь. Во-первых, — выпили хорошо — это надрались вдрызг. Второе, — глухо, как в танке, до его головы так и не дошло истинное положение вещей. А он, не заметив её состояния, продолжал:

— На трезвую голову бы не сунулся, конечно, а тут море по колено. Попросил у Жукова машину, завёз Хелену и… рванул. Обещал мужикам провернуться быстро.

"Всех ввёл в курс". Её словно окатили холодной водой. Язык отклеился от нёба.

— Ты что разговаривал с ними об этом? — не могла опомниться от такой его глупости Юлия. "От победы обалдел совсем. Всё наружу".

— Да, спрашивал как найти нужную улицу. Рассказал зачем… Они меня ещё отговаривали, а я всё равно поехал. Рисовался… Мол, я вот такой.

"Понятно". Юлия с трудом сдержала стон. Теперь он заметил её это неудовольствие и принялся оправдываться:

— Говорю же пьяный был. Мужики же все в доску свои и не без греха, у каждого такая же болячка, что не понимают… Да и пьяные все дураки.

"Фу…" Про понятливость мужиков время покажет, а вот Юлия его не понимала: "Как можно было быть таким ослом. Если бы да кабы… И оправдание готово, мол, пьяным море по колено. Мерзко". Отойдя от обалдения, спросила сухо:

— Хмм… Что дальше?

Глотая слова он проворчал:

— Ты так реагируешь… Я не знаю надо ли продолжать?!

Она выронила мочалку в воду. Та забулькала. Освободившаяся рука сама потянулась к голове: "С ума сойти! Ему ещё не нравится как я реагирую…" Клубок из боли не давал вздохнуть. А он смотрел на неё несчастными глазами и ждал. Отвернулась: "Как бы дала по мордяке…" Как не странно, но гнев открыл глаза, тут она поняла, что это прежде всего его шаг перед самим собой. Их пути с фронтовой подружкой разошлись. И её, Юлиным, отношениям с ним угрозы нет. Но понимание ревность не испепелило.

— У всех болячка, заживёт, а ты свою в канитель превращаешь. Рассказывай уж, раз начал, — простонала она. "Нина в точку говорила, что мужика не перевоспитать, если жить с ним, то принимать со всем дерьмом. Что выросло, то выросло".

Он помолчал прикидывая как поступить и всё же продолжил:

— Ну вот приехали, кое — как нашли дом. Темнота. Подняли людей в какой-то квартире. Узнали где искать нужный адресат. Получив подсказку отправился. Нашёл. Разобрался с дверью, стучу.

Юлия не выдержала такой бестолковщины, прикрыв гневно блестевшие глаза, простонала:

— Ты что поднял всё семью и в квартиру заходил?

Он поиграл озябшими плечами, намекая ей, мол, самая пора полить тёплой водичкой, но не дождавшись, вздохнув, ответил:

— Нет, слава богу, не открыли, мы через дверь пообщались, — ухмыльнулся он. — Я спросил о Галке, мне сказали, что её ещё нет и я ушёл. Вернулся к своим они ещё сидели, меня ждали. Похохотали над моей неудачей. Сошлись на том, что не судьба… мне ею ещё попользоваться… — Заметив, как жена отвернулась, заторопился:- Юлия, Юля, ну ты что… Я б её пальцем не тронул, на что та заноза мне… Клянусь! Это всё.

Руки чесались, ей убить его хотелось, но Юлия стерпев легонько шлёпнула его пониже спины и приказала:

— Поворачивайся Казанова, я спину протру.

Ему это не понравилось и он засопел:

— Юль, да ладно тебе, мы все мужики такие. Безалаберные…

"Вот тот-то и оно. Но все хитрющие, а у тебя всё наружу. У каждого был гарем, а треск идёт о тебе". Юлия растирала полотенцем его тело и злилась, на себя за терпение, на него за простецкое отношение к такому не ерундовскому вопросу…, на мужское оправдание "я пьяный был". Надавать бы по мордяке. (Пройдёт много лет, не будет в этом мире Кости и она прочтёт интервью в газете одного из тех участников дружеской встречи, "своих ребят", как он считал. На вопрос корреспондента, как провели тот вечер перед праздничным парадом, он честно рассказал про их встречу и не забыл упомянуть про то, как Рутковский ездил проверять приехала или нет его любовница с ребёнком, которым он её одарил. Естественно, корреспондент поймав жаренное поинтересовался зачем ему это было надо? Тот с радостью поделился своими соображениями, мол, маршал хотел договориться о помощи, ситуация с любовницей не лучшим образом сложилась. В боевых условиях ребёнок получился. Вы же знаете, мол, его репутацию мягкого и совестливого человека… И уже смеясь добавил — возможно и соскучился, как не крути, а для него это было жаркое время в руках молоденькой прелестницы. Когда Юлия читала такое откровение её трясло. Кто его тянул за язык? Говори насчёт себя, зачем же трогать было Костю? Фантазировать и предполагать. Что это- мужская дурость или желание хоть как-то лягнуть Рутковского? И то и другое мерзко. Вот тебе и в доску свои парни, повязанные кровью и бабами).