Жаклин Рединг - Моя королева

— Да тут овца стояла посреди дороги, миледи. Пришлось малость свернуть на обочину, чтобы не зашибить ее, но, похоже, мы завязли. Сдается мне, что и колесо сломалось.

— О Господи! — сказала Изабелла, поднимая голову и выглядывая в окно. — Она не ушиблась, Хиггинс?

— Кто?

— Эта бедная овечка…

— Нашла о чем беспокоиться, Изабелла! Мы все могли разбиться!

— Ах, Элизабет, но овца-то этого не понимает…

— Да с ней все в порядке, леди Изабелла. Стоит, где стояла.

Элизабет выглянула в окно. Посреди дороги и вправду стояла длинношерстная овца, уставившись на них. Заметив Элизабет, овца заблеяла.

Забавляясь мыслями о тушеной баранине и бараньей ноге, Элизабет открыла дверцу кареты. Выглянув наружу, она увидела, что задние колеса кареты безнадежно увязли в обширном болоте. Хиггинс уже стоял на земле немного в стороне и почесывал под шляпой лысеющую голову.

— Как думаете, вы сумеете починить колесо? — спросила Элизабет.

— Ага, сумею, то есть, если смогу до него добраться. Мы, сдается, здорово увязли.

Два телохранителя герцога, Манфред и Тайтус, выехали из-за лежащей на боку кареты.

— Давай поможем леди выбраться из экипажа, а там поглядим, сумеем ли мы вытащить его из грязи.

Но едва Манфред шагнул к карете, как тут же завяз в трясине по щиколотку. Он попытался высвободить ногу, но в результате сапог остался в грязи, и теперь его пальцы торчали сквозь дырку в чулке.

— Гляньте, да эта грязь прямо как патока, — сказал он, пытаясь сунуть ногу обратно в сапог. Он сначала нагнулся всем корпусом, потом неловко откинулся назад и, потеряв равновесие, взвыл, закачался, как дерево, и упал лицом в грязь. Когда ему наконец удалось встать, оказалось, что он с головы до ног заляпан болотной жижей.

Тайтус, стоявший позади него, засмеялся:

— Ты что же, не знаешь, что нужно было снять куртку и положить ее на землю, чтобы леди могли ступать по ней?

Манфред бросил на приятеля убийственный взгляд, вынул из кармана платок и вытер грязь с лица.

— Пожалуй, миледи, я буду держаться тверже, если понесу вас на закорках. Как считаете, вы сможете обхватить меня руками за шею?

— Попытаюсь.

Элизабет выбралась через дверцу кареты и протянула руки к нагнувшемуся слуге.

Когда она оказалась на спине у Манфреда и ее ноги болтались самым несуразным образом, сзади неожиданно раздался чей-то голос:

— Вот уж в самом деле, и любят же эти английские девчонки липнуть к парням!

Манфред повернулся — Элизабет все еще обнимала его за шею — и увидел незнакомца, который откуда ни возьмись появился на дороге.

Он был в одежде шотландского горца — в килте, закрепленном ремнем поверх свободно падающей полотняной рубахи, которую он даже не удосужился завязать у шеи. Ноги у него оставались открытыми ниже колен. Темные, как смоль, волосы были завязаны сзади хвостом, спускавшимся из-под синей шотландской шляпы, украшенной веточкой вереска. На боку у него висел палаш, на спине — странный, усеянный гвоздиками щит. Все это придавало ему совершенно первобытный вид. Но его самоуверенная усмешка и явное удовольствие, с которым он смотрел на их незавидное положение, задели Элизабет за живое.

— Полагаю, вы могли бы придумать что-нибудь получше? — осведомилась она, стараясь сохранить достоинство, насколько это было возможно в данном случае, и стараясь не думать о том, как смешно она выгладит, вися на боку у телохранителя.

— Это можно. — Он взглянул на Манфреда, не обращая внимания на Элизабет. — Неси девушку обратно в карету, дружище. И пойди к ручью, смой с себя грязь.

Манфред помог Элизабет вернуться в карету, а шотландец стал на колени и развязал кожаные ремни своих необычных башмаков. Потом снял их вместе с клетчатыми чулками и, не говоря ни слова, вошел поглубже в трясину и добрался до кареты, шлепая по грязи босыми ногами. Одним внезапным движением он обхватил Элизабет руками и поднял девушку со ступенек экипажа, без малейшего усилия держа ее на весу перед собой. На его губах играла задорная усмешка, а глубокие темно-синие глаза тоже смеялись.

— Барышне нужно помочь, а?

Элизабет нахмурилась.

— В Англии, сэр, принято, чтобы джентльмен сначала спросил у леди разрешения, а уже потом прикасался к ней.

— Да ведь вы уже не в Англии, барышня. А я-то уж в точности не джентльмен. Это земля скоттов, а скотты — люди вовсе не светские.

— Никогда еще не произносилось более верных слов, — заметила Элизабет, обращаясь к болотной жиже, которая сползала по волосатым ногам незнакомца.

Шотландец все еще смотрел на нее. Ей стало не по себе. Его синие глаза, казалось, проникали в самую ее душу. Его губы были крепко сжаты, но почему-то ей казалось, что он над ней посмеивается.

— Я бы не сказал, что найдется шотландец, который бы обнимал девушку против ее желания. — И он опять усмехнулся. — Даже если он вынимал ее из трясины. Стало быть, вам хочется, чтобы я поставил вас на ноги?

Элизабет глянула вниз, на окружающую их грязь, от которой под воздействием солнечных лучей поднимались зловонные испарения.

— Нет, прошу вас, не нужно.

— Я и не собирался.

И он повернулся и побрел по грязи туда, где было посуше, а там скорее бросил Элизабет, чем опустил на землю. Он отошел не сразу и стоял к ней вплотную, так что она могла видеть серые крапинки в его глазах, отчего синева их казалась такой темной. Было что-то необычное в этих глазах, нечто такое, отчего она никак не могла отвести от них взгляд.

А он сказал:

— Теперь я вытащу другую девушку.

И только когда он повернулся, чтобы вынести из кареты Изабеллу, Элизабет поняла, как гулко бьется у нее сердце. Приписав это дорожному происшествию, она глубоко вздохнула и принялась приводить в порядок свои юбки, а незнакомец вынес ее сестру из кареты и поставил рядом с Элизабет.

— Ты когда-нибудь видела таких силачей? — прошептала Изабелла, когда шотландец пошел помочь Манфреду и Тайтусу тащить экипаж из болота. — Он нес меня, как перышко.

Элизабет обхватила себя руками и потирала их, словно ее бил озноб. Но был ли виноват в этом озноб или незнакомец?

— Он слишком дерзок.

— Он просто хотел нам помочь.

— Скорее ему хотелось тебя облапить, Белла. Будь здесь отец, уж он бы…

И в это мгновение в голове у Элизабет молнией мелькнула некая мысль, такая изощренная и замечательная, что она даже не поверила, что способна придумать такое.

Спустя три четверти часа, когда карету наконец вытащили из грязи и починили колесо, Элизабет подошла к незнакомцу. Теперь девушка держалась совсем по-иному.

— Мне бы хотелось поблагодарить вас, сэр, за вашу любезную помощь. — И она протянула ему руку в перчатке. — Подумать страшно, что бы мы делали, если бы вы случайно здесь не оказались.