Барбара Картленд - Черная пантера

— У нас есть еще две свободные комнаты, — ответила Анжела. — Кстати, у нас постоянно живет мать Генри — трудно передать, как я от нее устала. — Она подошла к зеркалу и поправила волосы. — Как я, по-твоему, выгляжу? — спросила она.

— Потрясающе, — ответила я. — Ты действительно никогда в жизни не была так красива.

— Ты на самом деле так считаешь? — обеспокоенно спросила она, как будто мое мнение что-то для нее значило.

— Конечно, — ответила я. — У тебя новая прическа, не так ли? Анжела кивнула.

— Тебе не кажется, что с ней я выгляжу несколько старше? — поинтересовалась она. Я рассмеялась.

— Ты говоришь так, будто тебе уже сто лет, — заметила я. — Ведь тебе только недавно исполнилось двадцать девять.

— Лучше молчи, — сказала Анжела. — Это звучит ужасно. Я никому не говорю, сколько мне. Даже если ты честно сообщишь свой возраст, тебе тут же накинут лет пять.

— Я не предполагала, что ты стараешься так молодо выглядеть, — не задумываясь ляпнула я. — Ведь Генри-то, должно быть, сорок пять или сорок шесть?

— Ах, этот Генри! — воскликнула Анжела, пожимая плечами и отворачиваясь от зеркала. — Горничная распакует твои вещи, а завтра мы что-нибудь тебе купим. Эти юбку и жакет мы сожжем. Откуда они у тебя?

— Мне купили их три года назад, — ответила я.

— Я так и думала, — сказала Анжела. — Уверена, что их выбирала для тебя мама, — именно так она и меня одевала, когда мне было восемнадцать.

— Ты права, — согласилась я.

— Милая мама, — проговорила Анжела, — у нее полностью отсутствует вкус.

Я была шокирована. Мне было ужасно странно слышать критические замечания в адрес родителей. И хотя я прекрасно понимала, что мама одевается безвкусно, что ее совершенно не волнует ни ее собственная, ни моя одежда, я все же не осмеливалась даже в мыслях критиковать ее. Анжела внимательно разглядывала меня.

— Знаешь, Лин, — сказала она, — Маргарет права, ты станешь красавицей.

— Маргарет? — переспросила я.

— Мать Генри, — объяснила Анжела. — Неужели ты предполагаешь, что нам будет дозволено называть это стареющее существо «мамой»? Только по имени, дорогая, только по имени. Ей нравится думать, будто ей все еще тридцать пять. Она где-то откопала ужасного жиголо и требует от него, чтобы он каждый вечер возил ее в танцевальный клуб. Этому несчастному мальчику всего двадцать пять, и, уверена, ему тошно от одного ее вида.

Я плюхнулась на кровать и расхохоталась.

— Над чем ты смеешься? — подозрительно спросила Анжела.

— Я смеюсь над тем, что оказалась так далеко от Мейфилда — на другом краю света, — ответила я. — Представляешь, какое лицо было бы у мамы, если бы ты заговорила с ней в такой манере. Думаю, она никогда не слышала о жиголо.

— Ну, ты-то о них наверняка услышишь, — заверила меня Анжела. — И еще о многом другом. Временами мне кажется, что я зря пригласила тебя в Лондон, Лин. Дома, где человек ни с кем не встречается, ничего не знает и не ввязывается ни в какие интриги, он гораздо счастливее.

— В чем дело, Анжела? — спросила я. — Разве ты не счастлива?

— Счастлива? — переспросила она. — А есть ли на свете счастье? Может, оно и существует, но только не для меня.

— Но, дорогая моя… — начала я.

— Не надо, Лин, — перебила меня Анжела, отворачиваясь. — Ты многое увидишь, услышишь и поймешь, если проживешь здесь хотя бы месяц. Послушайся моего совета: будь благоразумной и не становись ни на чью сторону.

— Но я не вполне понимаю.

— Это не имеет значения, — устало проговорила Анжела. — Снимай свою страшную шляпку, и пойдем вниз выпьем коктейль. Позже к нам в гости заедут несколько мужчин — друзья Генри по Палате Общин. Мы опробуем тебя на них, а потом уже займемся твоей внешностью вплотную.

Я оглядела свой костюм и сшитую мною блузку.

— Я не могу выйти к гостям в таком виде, — сказала я.

— Но я ничего не могу подыскать для тебя, — ответила Анжела. — Тебе надо бы немного похудеть. Должно быть, у тебя окружность бедер тридцать восемь дюймов, а у меня — тридцать.

— Знаешь, я лучше останусь здесь, — сказала я, — и подожду до завтра, когда мы купим подходящее платье.

— Нет, — запротестовала Анжела. — Мы все же что-нибудь найдем. Пойдем ко мне и посмотрим.

Думаю, еще никогда в жизни я не испытывала такой жгучей ненависти к своей внешности, как в тот момент, когда в своей поношенной комбинации стояла перед высоким зеркалом в комнате Анжелы. Я примеряла одно платье за другим и обнаруживала, что они не только малы мне в бедрах, но и узки в плечах.

— Безнадежно, — наконец признала я свое поражение.

Я надела свой старый костюм и, сдавшись под напором Анжелы, спустилась в кабинет, чувствуя, как во мне поднимается раздражение и щеки начинают гореть.

Коктейль прошел гораздо лучше, чем я ожидала. Мужчины — и сверстники Генри, горевшие желанием обсудить вопросы политики, и близкие знакомые Анжелы, которых просто распирало от последних сплетен о совершенно незнакомых мне людях, — полностью игнорировали мое присутствие. Среди гостей был и знакомый госпожи Уотсон, так как ему вменялось в обязанность везде сопровождать ее. Он произвел на меня гораздо более приятное впечатление, чем то, которое сложилось на основе характеристики Анжелы. Это был высокий молодой человек с умным лицом, высоким лбом и привычкой нервно щелкать пальцами, когда молчал. Он проявил по отношению ко мне исключительную любезность, и я уже начинала ползать удовольствие от нашей беседы, когда внезапно заметила испепеляющие взгляды, которые бросала на меня госпожа Уотсон, и поняла, что веду себя бестактно.

Я оставила молодого человека и подошла к Генри. Мой зять радостно обнял меня за талию и обратился к стоявшему рядом с ним мужчине:

— Что вы скажете о моей маленькой свояченице? Она только сегодня прибыла из очень отдаленного уголка и собирается погостить у нас весь сезон.

— Надеюсь, вам понравится у нас в Лондоне, — заметил знакомый Генри.

— Я тоже надеюсь, — ответила я.

Пусть мои слова и могли показаться кому-то банальностью, но в тот момент они очень много значили для меня, поэтому прозвучали как своего рода клятва. Я уже видела, какие трудности меня ожидают, но меня переполняла решимость преодолеть их. Я приехала в Лондон, чтобы интересно провести время, и я была тверда в своем намерении. Теперь я понимала, что мое пребывание у Анжелы, окажется совсем не таким, как я ожидала. Однако в моих силах было сделать все возможное, чтобы время, проведенное здесь, не было потрачено впустую. Мне всегда казалось, что семейная жизнь моей сестры представляет собой этакую идиллию, будто Генри боготворит Анжелу и дает ей все, что она пожелает. Сейчас я уже знала, что это не так, и мне заранее стало страшно от того, что мне предстоит еще обнаружить.