Шэна Эйби - Столетнее проклятие

«Используй меня!» — повелительно крикнул бесплотный голос.

Крики, грохот, шум за дверью, и над всем этим — громкий, безумный, ликующе-злобный хохот Абигейл.

«Я твой!»

Гоблины, кровь, опасность, ледяной камень, комната слишком большая, негде спрятаться, сейчас она умрет, как умер отец, и Она, и все остальные, и вся кровь мира никогда не смоет ее потери, тошнотворно-сладкая кровь, а смерть стоит перед ней и хохочет, хохочет…

Шаги. Сухой, жесткий шорох бесчисленных юбок, смех все ближе, ближе, и все звуки смешались в один нестерпимый, невнятный вопль.

Все, кроме одного голоса.

И это больше не голос химеры. «Используй меня, я твой», — повторил этот голос, и Авалон наконец поняла, кто это. «Я — это ты».

16.

Авалон стояла на коленях перед Маркусом, зажимая руками рану у него на груди. Пальцы ее были теплыми и липкими от его крови. Абигейл приближалась. Все это казалось сейчас Авалон далеким, словно происходило не с ней, словно этот кошмар снился совсем другой женщине.

Авалон думала о гоблинах.

«Действуй, — мысленно велела она своему новому голосу. — Погаси свет».

В дальнем конце комнаты что-то хрустнуло. Факел, выскочив из гнезда, упал на пол и погас, рассыпав шипящие искры.

«Так. Хорошо».

Абигейл, оказавшись в темноте, озадаченно замерла и огляделась, не выпуская из рук арбалета.

«Огонь, — подумала Авалон. — Вспомни — огонь, пепел, удушливый черный дым…»

По комнате, густея, поплыл клубами едкий дым.

«Позови ее! Пусть услышит голос самой смерти».

— Ай-бий-гель…

Они выговаривали ее имя совсем иначе, на свой манер, с грубым акцентом — и все же их нетрудно было понять.

— Ай-бий-гель… — Справа? Нет, слева!

— Кто здесь? — истерично выкрикнула Абигейл.

«Покажи ей! Ну! Покажи их лица!» У гоблинов были красные горящие глаза. Авалон хорошо помнила, как эти глаза преследовали ее в темноте. А сейчас они приближались к Абигейл.

В том месте, где упал факел, зашаркало множество ног. Глаза были повсюду — красные, алчно горящие.

— Что это? Что? — задыхаясь, пробормотала Абигейл.

«Ответь ей».

— Ты знаешь нас-с, — прошипели из другого угла.

Шорох, шарканье, хруст все громче, громче.

Комната заполнилась новым запахом — гари, железа, крови. Свежей крови. Страха. Гоблины приближались, неся с собой этот запах.

— Ай-бий-гель…

Женщина вскинула арбалет и выстрелила на голос. Стрела ушла во мрак и тупо звякнула о стену.

Гоблины хохотали, подступая все ближе. Запах крови и смерти становился невыносим.

— Колдовство! — проскулила Абигейл, безуспешно пытаясь перезарядить арбалет.

— Нет! — хохотали гоблины.

— Нет…

— Нет…

— Месть!

Новая стрела выскользнула из трясущихся рук Абигейл, упала на пол. К сонму пугающих звуков добавился еще один — треск горящего дерева. Огонь.

«Сожги комнату. Покажи ей смерть, которую она уготовила другим».

В комнате стало светлее, пламя росло, лизало стены и пол. Удушливый дым клубился под самым потолком.

«Пусть услышит их предсмертные крики, как слышала я».

Комната звенела от страшных, душераздирающих криков.

Абигейл выронила арбалет, и его тотчас охватило жадное пламя. Женщина бессильно озиралась, стиснув в кулаке бесполезную стрелу.

Гоблины наступали, кровь покрывала их раскрашенные тела, глаза багрово сверкали, рты злобно ухмылялись. В руках у них были окровавленные мечи и топоры. Длинные, залитые кровью руки потянулись из огня к Абигейл.

— Нет! — завизжала она, неистово размахивая стрелой.

— Мы сожгли все, Ай-бий-гель, сожгли для тебя! — пронзительно распевали гоблины. — Мы убили всех, Ай-бий-гель, убили для тебя…

Она бросила стрелу и разрыдалась, зажимая ладонями уши. Дверь все так же содрогалась под градом размеренных ударов.

«Теперь напомни ей, за что она должна ответить».

— Один золотой шиллинг за голову, — распевали гоблины на своем грубом наречии. — Пятьдесят — за барона…

Абигейл упала на колени, но тут же вскочила, с визгом сбивая с одежды язычки пламени.

— …двадцать за девочку…

— Нет! Прекратите! Убирайтесь!

— Шиллинг за голову. Мы взяли их головы. Все сожгли. Всех убили. Для тебя, Ай-бий-гель!

Крики умирающих были уже нестерпимы, все заволокла удушливая гарь.

Абигейл рухнула на пол, всхлипывая, замолотила кулаками по каменным плитам.

— Месть!.. — пронзительно закричали десятки, сотни голосов, и эхом ответило им ревущее пламя.

Авалон вскочила, подбежала к рыдающей женщине. Пинком отбросив подальше арбалет, она схватила Абигейл за руку и резко дернул вверх, ставя ее на ноги.

— Помоги мне! — проскулила Абигейл, цепляясь за нее.

Авалон размахнулась и влепила ей пощечину. Рыдания стихли.

И в этот миг все исчезло: гоблины, пламя, дым. Комната снова была пуста, и от тишины звенело в ушах.

— Если мой муж умрет, умрешь и ты, — холодно сказала Авалон. — Так что лучше помолись, чтобы он выжил.

На щеке Абигейл остался отпечаток ее окровавленной ладони. Кровь Маркуса. Господи, ужаснулась Авалон, что же я медлю? Он истекает кровью, мешкать нельзя…

Волоча за собой Абигейл, она подбежала к двери, крикнула воинам Маркуса, чтобы они прекратили стучать — сейчас она откроет.

«Останься со мной, суженый, не умирай…» Абигейл прижалась к стене, скорчилась и, тихо скуля, безумно озиралась по сторонам.

Авалон с трудом вытащила из петель тяжелый засов, швырнула его на пол. Дверь распахнулась, и в комнату хлынули люди.

— Сюда! — крикнула она, указывая на Маркуса.

— Свет! — рявкнул Бальтазар, и воины из коридора передали для него факел.

Абигейл взвыла громче. Кое-кто из воинов оглянулся на нее.

— Это она, — сказала Авалон тому, кто стоял ближе всех, кажется, это был Шон. — Она стреляла в лэрда. Держите ее.

Авалон даже не оглянулась, чтобы убедиться, выполнен ли ее приказ. Она уже бежала к Маркусу, над которым склонился Бальтазар. Воины окружили их тесным кольцом, но Авалон растолкала их и наконец увидела Маркуса.

Он открыл глаза и взглядом искал ее, пытаясь подняться; двое сильных мужчин с трудом удерживали его.

— Маркус, — прошептала Авалон и улыбнулась, чтобы не разрыдаться у него на глазах.

Она вдруг ощутила такую безмерную усталость, что едва не рухнула на пол рядом с ним. Но все это были пустяки, главное — он жив, жив!

Увидев ее, Маркус разом успокоился и дал себя уложить. Авалон взяла его за руку, крепко сжала холодеющие пальцы. На губах ее застыла улыбка, хотя в глазах все плыло от слез.

Маг что-то бормотал, осматривая раны, воины говорили все разом, громко обсуждая увиденное, но Авалон и Маркус ничего не слышали и не видели, кроме друг друга.