Вирджиния Спайс - Заставь меня любить

Она сидела в углу хрупкого диванчика, обтянутого бледно-зеленой тканью. Плечи ее судорожно вздрагивали, а заплаканное лицо она закрыла руками. Сев рядом, Джеральд бережно обнял девушку за плечи.

— Касси, любимая, чем я обидел тебя? — в отчаянии допытывался он. — Умоляю, скажи, не рви мне сердце. Ведь я так люблю тебя, нежная моя, прости, прости меня, если я невольно причинил тебе боль!

Она отняла руки от лица и попыталась улыбнуться сквозь слезы.

— Нет, Джерри, нет, ты ни в чем не виноват. Все дело во мне самой.

— В тебе самой? Но в чем же, в чем причина этих горьких слез?

— Понимаешь, — она глубоко вздохнула и прислонилась спиной к диванной подушке, — понимаешь, Джерри, сегодня мне было очень хорошо с тобой, безумно хорошо. Мне нравилось все, что ты делаешь со мной, а потом очень нравилось самой делать с тобой все эти вещи. Но после нашей последней близости, когда я во второй раз испытала это сладкое чувство, ну, ты знаешь, какое, — она взглянула на него, и он поспешно кивнул, — да, это опять было. Ну, так вот: когда все закончилось, ко мне пришло вдруг ужасное ощущение потери.

— Потери?!

— Да. Я боюсь, что ты не будешь относиться ко мне по-прежнему. Теперь ты будешь презирать меня, — она опустила голову и обхватила ее руками, — презирать за то, что я так неприлично вела себя.

Джеральд вздохнул с огромным облегчением. Так вот в чем, оказывается, дело! Она вбила себе в голову, что он перестанет уважать ее за то, что она так увлеченно отдавалась любовной игре. На его губах появилась нежная улыбка. Бедная маленькая Касси! Ведь она, оказывается, совсем ничего не знает о настоящей любви. Взяв руки девушки в свои ладони, он внимательно и серьезно посмотрел ей в глаза.

— Касси, послушай хорошенько, что я скажу, — произнес Джеральд ласково и твердо. — Я понимаю, почему ты так думаешь, но клянусь тебе, что ты ошибаешься. Я очень сильно, по-настоящему сильно люблю тебя, и я не только не стану к тебе хуже относиться, но отныне буду еще больше любить и уважать тебя. Ты подарила мне самое великое счастье, о котором я едва смел, мечтать, — счастье взаимной любви. Потому что теперь в моем сердце не осталось сомнений — ты любишь меня, любишь так же сильно и пылко, как я уже три года люблю тебя. И я бесконечно благодарен, слышишь, благодарен тебе за то, что ты сделала меня самым счастливым человеком на свете! Он расцеловал ее мокрое, распухшее от слез лицо и крепко прижал к своей груди. Когда она осторожно высвободилась и посмотрела на него, в ее глазах больше не было тревоги и растерянности. Доверчиво улыбнувшись, она тихо спросила:

— Это правда, Джерри? Правда, что ты любишь меня по-прежнему?

— Правда, родная моя. Я люблю тебя по-прежнему и даже еще сильнее.

Он отнес девушку в кровать, бережно укрыл одеялом и встал, чтобы затушить почти догоревшие свечи. Потом подошел к окну и слегка приоткрыл его, впуская в комнату поток прохладного свежего воздуха. За окном уже вступало в полную силу ясное, безоблачное утро, солнце озаряло небо своими ослепительными лучами, и это казалось Джеральду предзнаменованием новой, счастливой жизни рядом с беззаветно любимой и любящей его женщиной. Рядом с Касси…

Они спали почти до полудня. Джеральд проснулся первым и, натянув халат, спустился вниз отдать распоряжения к завтраку. Убедившись, что все готово и остальные обитатели дома еще три часа назад уехали на верховую прогулку, он вернулся в спальню к своей возлюбленной. Касси уже не спала, а, сидя в кровати, приветствовала его обворожительной улыбкой.

— Опять почувствовала, что меня нет рядом? — спросил он и поцеловал ее. — Завтрак готов, и мы одни в доме. Хочешь, я помогу тебе принять ванну?

— Принять ванну? Ты хочешь сказать, что я могу остаться у тебя еще на какое-то время?

— Ты можешь остаться у меня на всю жизнь, любовь моя.

— Но я о другом, Джерри, — она несколько натянуто засмеялась. — Ведь уже полдень, а что подумает тетушка Гортензия?

— Она подумает, что ты отправилась на прогулку. Ведь именно так было написано в записке? У нас в запасе, по крайней мере, еще часа три до того, как она начнет волноваться.

— Ну, тогда тебе придется на некоторое время стать моей горничной и помочь мне привести себя в порядок!

Полчаса спустя они сидели в розовой столовой и с аппетитом уничтожали приготовленный обильный завтрак, больше похожий на обед. Когда с едой было покончено, Джеральд многозначительно посмотрел на Касси и сказал:

— Любовь моя, могу я попросить тебя остаться на несколько минут в одиночестве? Мне нужно сделать наверху одно небольшое дельце, а потом я вернусь к тебе.

— Хорошо, Джерри, — Касси с некоторым удивлением взглянула на него. — Я найду, чем заняться. Осмотрю получше твой дом, ведь я еще не все здесь изучила.

Он нежно поцеловал ее и вышел. Джеральд отсутствовал довольно долго, а когда вернулся, вид его был торжественным, а глаза загадочно поблескивали, словно говоря: предстоит нечто неожиданное и важное.

— Идем со мной, — произнес Джеральд, и Касси заметила, что он немного волнуется. — Я хочу сделать тебе подарок.

Она радостно и смущенно всплеснула руками и подбежала к нему.

— Подарок? Ты хочешь что-то подарить мне?

— А разве неестественно, что люди дарят подарки тому, кого любят?

Он несколько напряженно рассмеялся, потом взял ее за руку и повел наверх.

Они вошли в спальню, и Джеральд остановился у входа в туалетную комнату, пропуская Кассандру вперед. С замирающим от волнения сердцем она сделала несколько шагов и застыла с открытым ртом в восторженном удивлении. На столике огромного трельяжа и кресле были разложены подарки Джеральда, но какие это были подарки! Такого Касси не могла бы ожидать даже в день своей свадьбы.

Джеральд тоже прошел в комнату и, остановившись у кресла, посмотрел на свою возлюбленную с легким смущением.

— Ну, хотя бы подойди поближе и посмотри эти вещи.

— О Джерри! Неужели это все мне? Все это?

— Конечно, дорогая. Кому же еще дарить это, как не тебе! Ведь ты — моя любимая, моя желанная, моя… Ну, подойди же, Касси!

С радостным вскриком она подбежала к Джеральду, крепко прижалась на мгновение к его щеке и обернулась к трельяжу, не зная, с чего начать осмотр. Да и было, отчего разбежаться глазам. Кожаный футлярчик, обитый внутри черным бархатом, был раскрыт, а его содержимое разложено на низком столике. Это был потрясающей красоты гарнитур из ярких малиновых рубинов в обрамлении более мелких бриллиантов. В этом наборе оказалось все, что только можно пожелать: изящные серьги с тремя каплевидными рубинами-подвесками, шпильки-банты для украшения прически, колье тонкой работы, пара браслетов и даже четыре кольца разной формы. Все камни были превосходной огранки, а бриллианты располагались вокруг рубинов так искусно, что цвет малиновых камней казался еще насыщенней и ярче.