Людмила Третьякова - Дамы и господа

«Императрица Мария вошла и сказала мне ломаным рус­ским языком: „Пропустите меня к нему“. Повинуясь маши­нальному инстинкту, я отвечал ей: „Нельзя, ваше величест­во“. — „Как нельзя? Я еще государыня, пропустите“. — „Государь не приказал“. — „Кто, кто?“ — „Государь Александр Павлович“. Она вспылила, неистово отталкивая, схватила меня за шиворот, отбросила к стене и бросилась к солдатам. „Не велено, ваше величество“.»

Это было единственное сражение с женщиной во всей длинной военной биографии Полторацкого. Девятнадцатый век начался для России с грохота пушек при Аустерлице. Из-под огня Полторацкий не выходил без малого десять лет. Все было пережито: и трагические неудачи, и восторг побед, «чему свидетели мы были». Полторацкий рос в званиях и должностях, открылся счет боевых орденов, но главное — он был награжден золотой шпагой с надписью: «За храбрость».

В 1812 году семья Полторацких понесла трагическую потерю: при Бородине погиб восемнадцатилетний внук Агафоклеи Александровны, прапорщик Семеновского полка Оленин.

В церкви Грузин шли поминальные службы в память «убиенного воина Николая». Агафоклею Александровну вносили на носилках. Плакать она не плакала, но чернела лицом, и по нескольку дней от нее не слышали ни слова.

Когда наполеоновская эпопея завершалась и бои шли уже на территории Франции, до Грузин дошло известие, что генерал-майор Полторацкий попал в плен.

…Французами предводительствовал сам Наполеон. То и дело ему докладывали, что русские, несмотря ни на что, держатся. На предложение сдаться — отвечают отказом. Тогда Наполеон отдал приказ подвезти конную артиллерию. Патроны у русских кончились, отбивались штыками до последнего. Кто оставался еще жив, был взят в плен.

Историк А.И.Михайловский-Данилевский в своей книге описывал, как Наполеон, раздраженный тем, что так долго не смог сладить с противником, велел привести к нему Полторацкого, прекрасно говорившего по-французски, и спросил его:

— Сколько вас сегодня было в деле?

— Три тысячи шестьсот девяносто человек и двадцать четыре пушки.

— Вздор, этого не может быть, ваш корпус состоял по крайней мере из восемнадцати тысяч человек.

— Русский офицер не говорит вздор; слова мои насто­ящая истина.

Наполеон нахмурился и, помолчав, произнес:

— Если это справедливо, то, по чести сказать, только русские умеют так жестоко драться.

Впрочем, Наполеон не преминул вслед своему комп­лименту задать вопросы чисто военного свойства: о распо­ложении русской армии, численности войск, нахождении императора.

Получая от Полторацкого на все один и тот же ответ «не знаю», Наполеон отправил пленника в Париж, где тот и был освобожден вошедшими в столицу союзными войсками.

Император Александр I лично внес имя генерал-майора Полторацкого в список героев двенадцатого года, коих имена и образы было решено увековечить в Военной галерее Зимнего дворца.

Можно представить, какой гордостью это наполняло сердце Агафоклеи Александровны! К огромному семейному богатству сын прибавил то, что невозможно купить ни за какое золото мира, — славу и уважение их рода будущими поколениями граждан России.

Доставил Константин Маркович и еще одно удоволь­ствие матушке. Приехав в Грузины, тридцатишестилетний генерал попросил у Агафоклеи Александровны благосло­вения на брак с княжною Софьей Голицыной. Незнатность их, Полторацких, рода не могла не уязвлять амбициозную «тверскую царицу». С женитьбой сына она обзавелась родней в лице первейшей княжеской фамилии.

В дальнейшем, «уволенный от службы к статским де­лам», Полторацкий был назначен ярославским военным губернатором.

Нельзя не упомянуть и о том, что он обзавелся в Первопрестольной домом, который, хотя и в неузнаваемо переделанном виде, известен каждому москвичу. Это зда­ние на Театральной площади, где ныне находится самая многолюдная и популярная из-за расположенных рядом старейших и лучших сцен России станция метро с тем же названием.

Дом Полторацкого был огромных размеров. А о кра­соте местоположения и говорить не приходится. Прямо из окон кабинета хозяина можно было любоваться великим творением архитектора О.Бове — Большим театром с квадригой коней на крыше фронтона и фигурой Аполлона, усмиряющего их резвый бег…

Что ни говори, деловая хватка Агафоклеи Александров­ны, ее экономический гений дали возможность всем детям жить на широкую ногу и не стесняться в средствах.

И в самых преклонных летах недвижимая владелица ог­ромного хозяйства продолжала приумножать семейное бла­госостояние. Но кто не готов к неприятным сюрпризам, тот не должен заниматься предпринимательством. Случалось и Полторацкой нести убытки, но это всегда расценивалось ею как прелюдия к близкой удаче. Так оно, по всем дошедшим до нас сведениям, и происходило: у Полторацких появи­лись большие земельные угодья в далеком Оренбургском крае, число крепостных превысило семь тысяч, закупались элитные породы скота, строились фабрики по производству шерсти.

Но время шло. Слабевшая в своей неподвижности Агафоклея Александровна, возраст которой уже перевалил за шестидесятилетний рубеж, с тревогой понимала: среди детей и внуков не находилось тех, кто попытался бы снять с нее груз хозяйственных забот. Богатство привлекало всех, заботы о его сохранении и приумножении — никого. А между тем реальное положение дел требовало немалых затрат времени и сил, поддержания в порядке огромного количества бумаг, неукоснительного взымания налогов и привычки аккуратно рассчитываться с государством. Но, увы! То, что для матери семейства было делом увлекатель­ным и азартным, для потомства стало докучливой, портящей настроение обузой.

Уже в последние годы жизни Полторацкая чувствова­ла: то там, то здесь слабеет надзор, а это отворяет двери недобросовестности и воровству. Образовались недоимки, даже кое-где долги.

Поколение же внуков предпочитало не наживать, а тратить. Да еще как тратить!

Среди любителей приятно проводить время был внук Полторацкой Сергей Дмитриевич. С помощью Олениных устроенный в один из лучших гвардейских полков, он даже был взят в свиту Александра I.

Однако служба в гвардии оказалась непродолжительной. В чем же было дело?

Сергей Дмитриевич, человек литературно одаренный, разделял многие вольнолюбивые идеи молодежи декабрист­ского толка и свои статьи на злободневные темы российской действительности отправлял в парижские издания, где их с удовольствием печатали.

Понятно, что III отделение заинтересовалось молодым вольнодумцем, который отзывался в весьма неприличных и дерзких выражениях на счет правительства. Ему грозил военный суд, но Александр I пожалел молодого человека и повелел отставить его от службы.