Вера Крыжановская - Торжище брака

Магнус с улыбкой привлек ее к себе.

— Бедное дитя! Как должно было твое сердце стремиться к истинной любви, если ты предпочла бедного больного, который ничего не может дать тебе, кроме этого чувства, всем красивым, здоровым и богатым мужчинам, искавшим твоей руки, сулившим тебе блестящую будущность.

— Скажи лучше искавшим миллионы, брошенные судьбой в мои руки. Но зачем же ты так несправедлив к себе? — прибавила она весело. — Разве ты не обладаешь всеми качествами сердца и ума, необходимыми для счастья женщины? Кроме того, я знаю, что ты любишь меня такою, какая я на самом деле, со всеми моими достоинствами и недостатками, и что ты относишься ко мне снисходительно, когда мною овладевает демон гордости и злобы.

— Я был бы в высшей степени неблагодарным человеком, если бы у меня не хватало снисходительности, так как эти два демона никогда не нападают на меня, — ответил, улыбаясь, Магнус.

С этого дня Тамара часто навещала быстро поправлявшуюся Ксению. В долгих разговорах она старалась раскрыть перед ней серьезное значение жизни и разъяснить, в чем заключается истинное женское достоинство.

Надя и княгиня совсем перестали заниматься своей бывшей подругой, считая ее неблагодарной. Последняя даже как-то сказала Тамаре:

— Вообрази себе! Ксения прислала обратно деньги, которые я ей дала! Кажется, какая-то тетка сжалилась над ней, но все-таки это не давало ей права так поступить со мной. Право, эта обманщица, желавшая купить себе мужа за фальшивые бриллианты, заслужила свое несчастье!

— Но ведь не одна же она сделала подобную покупку! Только другие находились в более благоприятных условиях и могли заплатить настоящими бриллиантами и наличными деньгами, — заметила язвительно Тамара.

Угарина погрозила ей пальцем.

— Прошу не упражнять свой злой язычок на других! Ведь мы не критикуем твоего выбора, хотя, видит Бог, он очень и очень странен!

В разговоре Ксения часто выражала Тамаре желание уехать из Петербурга, сделавшегося ей ненавистным.

— Мне хотелось бы найти какое-нибудь занятие в деревне, — часто повторяла она. — Если бы у меня было подходящее знакомство, я предпочла бы вести хозяйство в каком-нибудь имении, чем давать уроки. У меня слишком мало терпения для занятия с детьми, но наше воспитание так недостаточно, что у нас нет другого выбора, и мы поневоле должны довольствоваться горьким хлебом гувернантки.

Эти слова не прошли мимо ушей Тамары. Посоветовавшись с мужем, она однажды сказала своей подруге:

— Так как ты желаешь жить в деревне, дорогая Ксения, то вот что я могу предложить тебе. В моем имении близ Стокгольма есть большая образцовая ферма, где разводятся птицы и ведется крупное молочное хозяйство. Если ты найдешь это для себя подходящим, то там сможешь выучиться хозяйству под руководством тети Эвелины. Когда ты будешь в состоянии вести это дело самостоятельно, ты сможешь сделаться моей компаньонкой, или я помогу тебе купить такую же ферму в Швеции либо здесь. Я хочу, чтобы ты была независима и тебя не тревожила ни твоя будущность, ни будущность твоего сына.

Счастливая Ксения бросилась на шею своей благодетельнице и была в состоянии отблагодарить ее только слезами. Затем решено было, что для поправления здоровья и изучения шведского языка молодая женщина проведет несколько месяцев в качестве гостьи в доме госпожи Эриксон.

В тот же вечер Тамара писала тете Эвелине:

«Все устроено, дорогая тетя, и скоро бедняжка приедет под твою гостеприимную кровлю. Она очень нуждается в руководстве и поддержке в избранном ей новом образе жизни, а ты больше, чем кто-нибудь можешь помочь ей в этом! Я сама неспособна к этому. Мое сердце окаменело, и я, как ты выражаешься, создала бы пропасть между Ксенией и обществом. Я всегда отличалась холодным темпераментом. Мой ум настолько независим, что я открыто могла бравировать светом, даже будучи бедной, но у Ксении совсем другая натура. Поверишь ли, она жалеет и оплакивает мужа, несмотря на то, что он так жестоко обошелся с ней! Если бы такой разбойник напал на меня, я бы ненавидела его и в могиле, и у меня не нашлось бы ни милости, ни прощения».

Накануне отъезда выздоравливающей обе подруги в последний раз долго беседовали. Тамара говорила о госпоже Эриксон, о своем воспитании и о благодарности, которую она чувствует к этой чудной женщине.

— Ты теперь, Ксения, вступаешь в новый мир. В этой тихой и покойной среде ты отдохнешь телом и душой, полюбишь труд и оценишь настоящую деятельность, которые не позволяют скучать и предаваться праздным мыслям. Труд дает нам независимость и сознание нашей собственной силы. Довольствоваться самим собой, не нуждаться в обществе людей, в их лживой дружбе и лицемерной любви — есть истинное богатство: я знаю это по опыту. Когда нас постигло несчастье и я осталась без средств с больным отцом и двумя детьми на руках, все, считавшиеся нашими друзьями, отвернулись от меня. У меня просто закружилась голова, когда я поняла, наконец, человеческое сердце!

— О, как ты права! Перед бедным открывается все ничтожество души богатого, так как бедность освобождает последнего от необходимости льстить, — с горечью вскричала Ксения.

— Тем более мы должны стремиться рассчитывать только на свои собственные силы, что я тогда и сделала. Воспользовавшись своим знанием, я была в состоянии сама себя содержать, не нуждаясь ни в чьей помощи. В этом отношении несчастье наш лучший учитель. Ты бесхарактерна, моя бедная Ксения, но ты получила такой жестокий урок, что должна непременно им воспользоваться. Старайся следовать советам и примеру тети Эвелины, и я надеюсь, ты приобретешь душевную силу и верность взгляда, чтобы по достоинству судить о людях.

— Обещаю тебе сделать все, чтобы возвысить свою душу и развить ум. Я думаю, что это будет самый лучший способ уплатить тебе долг благодарности, — ответила с волнением Ксения.

Проводив свою несчастную подругу в Стокгольм, Тамара через несколько дней отправилась с визитом к Угариной, где застала Надю Кулибину. Обе дамы с воодушевлением разговаривали о спиритизме, которым, видимо, очень увлекались.

— Благодаря своему упрямству ты очень много потеряла, — сказала ей Екатерина. — Отказавшись сделаться членом нашего кружка, ты лишила себя больших нравственных наслаждений. Просто поразительно, какие явления бывают у нас!

— И духи так веселы, остроумны и подчас любезны, что, право, жаль с ними расставаться! — вскричала с энтузиазмом Надя. — Впрочем, иногда бывают очень патетические сцены, например, появление бедной Аннушки, — прибавила она со вздохом.