Джорджетт Хейер - Тени былого

Леони подошла к ним самой грациозной своей походкой и сделала реверанс. В уголках ее губ играла шаловливая улыбка, но глаза, смотревшие на Давенанта, были сама невинность.

– Как это возможно? – сказал он и нагнулся над ее рукой.

– Ты как будто ослеплен? – Герцог подошел и встал рядом со своей воспитанницей.

– О, совершенно! Я бы не поверил, что подобное возможно. Тебя можно поздравить, Аластейр.

– Я тоже так думаю, – ответил герцог.

Леони забавно поклонилась.

– Иногда, мосье, я снова бываю Леоном.

– Да, вот это Леон. – Хью улыбнулся. – Вам нравится быть Леони?

– Сначала мне все это не нравилось, – призналась она. – Но теперь я думаю, что это очень приятно. Если ты девушка, у тебя много красивых вещей и ты ездишь на балы. На следующей неделе здесь будет бал, мосье.

– Да, я слышал. И кто приглашен? Они уже снова сели за стол, Хью – напротив Леони. Ответила Фанни:

– Все, Хью. И все приняли приглашение, даю слово! Право, я совсем измучилась, готовя этот бал!

– Да, и превратила дом в сущее осиное гнездо! – проворчал Руперт. – Как поживаешь, Хью?

– Да как всегда. А ты?

– Недурно, – ответил Руперт. – Как видишь, мы все переменились. Свет не видывал такой дружной семейки, и мы все так милы друг с другом! Одному Богу известно, надолго ли.

Давенант со смехом сказал через стол Марлингу:

– Оказывается, я должен составить вам компанию, Марлинг, в этом непутевом обществе.

– Да, нас пригласили во имя солидности, – кивнул Марлинг. – Эта мысль принадлежит Леони. Как чувствовал себя ваш брат, когда вы с ним расстались?

– С меня довольно, Хью, что вы с ним расстались, – сказал Руперт, поморщившись.

– А, да! – заметил его светлость. – Докучный Фредерик. Так как он?

– Ах, еще не было человека более нудного, чем Колхетч! – вскричала миледи. – Только вообразите, Хью, он был влюблен в меня! Великий лорд Колхетч. О! Мне была оказана редкая честь!

– Боюсь, он докучен, как всегда, – ответил Хью. – И не изъявил удовольствия, узнав, что я намерен вновь погостить в этом доме.

– Господи, он хотел на тебе жениться, Фан? – воскликнул Руперт. – Ну, я всегда знал, что этот человек – дурак.

– Благодарю вас, милорд! – Давенант насмешливо поклонился ему. – Вы и все остальные тут весьма высокого мнения о моем досточтимом брате, как погляжу.

– О, и обо мне тоже! – сказала миледи. – Противный мальчишка! Ты же помнишь, Джастин, что Колхетч ко мне сватался?

– Память отказывает мне, когда я пытаюсь разобраться с искателями твоей руки, моя дорогая. Это он требовал моего согласия на ваш брак, так сказать, приставив пистолет к моему виску? Впрочем, это, кажется, был Фонтрой. А Колхетч, если не ошибаюсь, написал мне корректнейшее предложение руки и сердца, до сих пор бережно мной хранимое. Он указал, что готов извинить такие пустячные твои недостатки, моя дорогая, как твое легкомыслие и склонность к мотовству.

– Фанни, приношу вам мои извинения за него, – засмеялся Хью.

Марлинг взял персик.

– Какой пылкий влюбленный! – заметил он. – Надеюсь, я не обещал простить тебе твои недостатки?

– Милый Эдвард, ты сказал, что обожаешь меня от каблуков до верхнего локона моей прически! – вздохнула миледи. – Ах, какие это были дни! Камминг – такая прелесть – вызвал Джона Дру, потому что тот пренебрежительно отозвался о моих бровях. Вейн – ты помнишь Вейна, Джастин? – умолял меня бежать с ним!

– И вы согласились? – спросила Леони с живейшим любопытством.

– Ax, дитя, о чем ты спросишь в следующий раз? У бедняжки за душой не было ни пенни, а вдобавок он был помешан.

– А мне бы хотелось, чтобы из-за меня дрались на дуэли! – сказала Леони. – На шпагах!

Давенант улыбнулся.

– Неужели, Леон… Леони?

– Но да, мосье! Это же так волнующе! А вы видели, как они дрались, мадам?

– Что ты, дитя! Разумеется, нет. Так не делают!

– О! – разочарованно вздохнула Леони. – Я думала, вы смотрели.

Давенант взглянул на герцога.

– Мне кажется, у барышни кровожадные вкусы.

– Подлинная страсть к кровопролитиям, мой милый. Ничто не привлекает ее сильнее.

– Ты не должен потакать ей, Джастин! – сказала миледи. – Право, это из рук вон! Глаза Леони злокозненно заблестели.

– Я заставила монсеньора научить меня одной очень кровожадной вещи, – сообщила она. – Вы даже не знаете!

– Чему же, кисонька?

– А я не скажу! – Она умудренно покачала головой. – Не хочу, чтобы вы говорили, что это неблаговоспитанно.

– Ах, Джастин, что ты придумал? Какое-нибудь мальчишество!

– Так скажите же! – попросил Марлинг. – Вы раздразнили наше любопытство, и скоро мы начнем теряться в догадках.

– Черт, ты имеешь в виду… – начал Руперт.

Леони замахала на него руками.

– Нет, нет, imbйcile! Tais-toi![133] – Она чопорно поджала губы. – Мосье Марлинг будет шокирован, а мадам скажет, что это совсем нереспектабельно. Монсеньор, пусть он молчит!

– Легко вообразить, что это какая-то черная тайна, – заметил герцог. – Если не ошибаюсь, я несколько раз просил тебя, малютка, не называть Руперта «imbйcile».

– Но, монсеньор, он же imbйcile, – возразила она. – Вы же знаете!

– Несомненно, mа fille, но я не оповещаю об этом весь мир.

– Ну, тогда я не знаю, как мне его называть, – пожаловалась Леони. – Он меня называет бешеной и дикой кошкой, монсеньор!

– И за дело, черт побери! – вскричал милорд.

– Вовсе нет, Руперт! Я не такая. Я благовоспитанная барышня, так говорит монсеньор.

– Заведомо ложное утверждение, – сказал его светлость. – И я что-то не припоминаю, малютка, чтобы хотя бы раз говорил что-либо подобное.

– Но монсеньор, вы только минуту назад сказали, что у вас плохая память! – И она лукаво взглянула на него из-под ресниц, что у нее получалось обворожительно.

Раздался общий смех, глаза Эйвона весело прищурились. Он взял веер и хлопнул Леони по пальцам. Она хихикнула и торжествующе посмотрела на остальных.

– Voyons! Я вас всех заставила засмеяться! – объявила она. – И я хотела, чтобы вы засмеялись. Я – остроумица, enfin.

Давенант смотрел на Эйвона, начиная догадываться, потому что в глазах герцога, устремленных на его воспитанницу, была неизъяснимая нежность, и Давенанту просто не верилось, что он глядит на его светлость.

– Право же, что за дитя! – сказала миледи, утирая глаза платочком. – Клянусь, в твоем возрасте я не осмелилась бы так заговорить с Джастином ни за что на свете!

– И я, – подхватил Руперт. – Но, разрази меня, она осмелится на что угодно! – Он обернулся к Давенанту. – Такой девушки еще не рождалось, Хью! Вы знаете, ее даже похитили!