Барбара Картленд - Уроки куртизанки

— Я буду готова через двадцать минут! — быстро проговорила Корнелия. — И попроси грума подождать.

Глава 14

Когда Корнелия вошла в библиотеку, герцог поднялся навстречу ей из-за своего письменного стола. Что-то непривычное почудилось Корнелии в его внешнем облике, но лишь мгновение спустя она поняла, что именно. Герцог был одет не в обычную для Котильона одежду — бриджи для верховой езды и куртку с форменными пуговицами, — но в темный дорожный костюм, такой же, как был на нем днем раньше.

Герцог церемонно приветствовал ее и указал на софу перед камином. Но вместо того, чтобы занять указанное ей место, Корнелия спокойно пересекла комнату и села возле большого окна, откуда открывался чудесный вид на озеро. В этом положении герцогу пришлось повернуться лицом к свету, в то время как следить за выражением ее лица было бы затруднительно.

— Я хочу поговорить с вами, Корнелия, — начал герцог, поигрывая золотой цепочкой своих часов.

Он выглядел уставшим и издерганным, но от этого не менее красивым и чрезвычайно самоуверенным, что Корнелия вновь ощутила то необъяснимое чувство слабости, которое всегда охватывало ее в присутствии герцога. С трудом добравшись, она произнесла голосом ровным и холодным:

— Я так и поняла со слов моей горничной.

— Я намеревался поговорить с вами прошлой ночью, но вы так устали после нашего путешествия, что я счел необходимым отложить эту беседу.

Корнелия наклонила голову.

— Благодарю.

Последовала небольшая пауза.

— Мне нелегко подступить к предмету нашего разговора. Я не знаю, с чего начать, — продолжил герцог. — Хотя, возможно, это было бы значительно трудней, являйся мы на деле мужем и женой.

Боюсь потрясти вас, но, говоря короче, я намерен развестись с вами.

Корнелия пристально разглядывала свои руки, лежащие на коленях, не отваживаясь поднять глаза на герцога.

— Как я уже сказал, я боюсь, что это может потрясти вас, — продолжал герцог, — но так как мы заключили наш союз без любви, мне не столь тяжело сообщить вам, что я влюблен.

— Опять?

Корнелия не могла удержаться от того, чтобы не задать этот вопрос. И, взглянув на герцога, заметила, что он покраснел.

— Возможно, ваше замечание оправданно, — сказал он. — Я знаю, что вы презираете меня, и оттого не могу пасть еще ниже в вашем мнении.

Я буду правдив. Никогда, ни на секунду, при самом разыгравшемся воображении я и не предполагал, что ваша тетя убежала бы со мной. Вам покажется, вероятно, что мне легко говорить это сейчас, но я прошу вас поверить, что это в действительности так. Я верил в то, что любил ее тогда, но я знал, что ее любовь ко мне очень ограничена.

Я привлекал ее — она гордилась своей победой. И в то же время она не собиралась приносить каких-либо жертв. Тем не менее это именовалось любовью. Тот раз, когда вы так неудачно подслушали нас, был не единственным, когда я умолял ее бежать со мной, словно бес подстрекал меня испытывать ее! Я умолял ее потерять голову, прекрасную голову, но весьма крепко сидящую на плечах. И я был убежден, изображая Фауста, что никакие мои слова или поступки не вынудят ее совершить социальное самоубийство.

Герцог прошелся по комнате и остановился на мгновение, окидывая взглядом озеро.

— Сейчас, с точки зрения постороннего человека, это выглядит неприятным, — сказал он. — И я не могу ожидать от вас, что вы поверите в правдивость моего рассказа. Но я пытаюсь объяснить вам мои поступки просто для того, чтобы вы поняли разницу между тем, что я чувствовал тогда и что чувствую теперь.

Голос герцога звучал проникновенно и, задрожав на мгновение, смолк. Герцогу понадобилось усилие, чтобы вновь обратиться к Корнелии.

— Мои отношения с Лили Бедлингтон достойны порицания и нечестны. Но мы взрослые люди, которые всегда в глубине души понимали, что все это было не чем иным, как легким флиртом, любовным приключением, ничего общего не имеющим с настоящей любовью.

— С трудом могу поверить, что вы думали подобным образом в то время, — холодно произнесла Корнелия.

— Я знал, что вы мне не поверите, — ответил герцог. — Это чересчур непосильное требование для любой женщины, особенно такой молодой и неискушенной, как вы. Но мужчина говорит и совершает многие поступки в момент страсти, и к ним нельзя относиться серьезно, когда наступает время думать и решать.

— Но предположим, — настаивала Корнелия, — только предположим, что тетя Лили приняла бы ваше предложение убежать с вами?

— Теперь легко говорить, что я не пошел бы на это, — ответил герцог. — Но это всего лишь полуправда, потому что, если бы Лили принадлежала к тому типу женщин, что способны так легко бросить все, я никогда бы не стал уговаривать ее убежать со мной. Боже — как мне объяснить вам это? Такое невозможно передать словами. всего лишь пытаюсь дать вам понять, что произошло в прошлом. Но теперь все обстоит иначе.

— Значит, на этот раз вы искренни? — спросила Корнелия.

— Так искренен, насколько это вообще возможно для живого существа. Корнелия, я умоляю вас, будьте добры понять это. Если бы наша свадьба была чем-нибудь иным, чем деловым соглашением, я не смел бы говорить об этом — но вы ненавидите меня, и бог свидетель, у вас на это достаточно причин. Но, пожалуйста, попытайтесь понять мое положение. Я влюблен впервые в своей жизни. Я люблю настолько серьезно, что ничто в жизни меня больше не волнует — ничего!

— А вы уверены, что это не иллюзия опять?

— Настолько уверен, что уже предпринял шаги к изменению всей моей жизни, — ответил герцог. — Я собираюсь обратно в Париж, прямо сейчас. Я намерен отыскать ту женщину, о которой говорил вам, чтобы просить ее стать моей женой, после того как я буду свободен. Кроме того, я попрошу ее отправиться со мной в Южную Америку, где у меня есть поместья. Я поеду туда без титула, используя только свою фамилию. Я уже написал Его Величеству и изложил причины, по которым я отказываюсь от герцогского титула.

Надеюсь, что эти шаги в некоторой степени смягчат тот скандал и пересуды, которые последуют за нашим разводом.

— Вы собираетесь навсегда отказаться от своего титула? — спросила Корнелия.

— Как я полагаю, да. Однако смею надеяться, что мой сын будет достоин носить его. Но я на своем веку более не собираюсь использовать его.

Также я прикрою Котильон.

— Прикроете Котильон? — переспросила Корнелия.

— Да, я не могу поверить, что вы пожелали бы жить здесь. Естественно, я позаботился о вас.

Если вы решите жить в Лондоне — Роухэмптон-Хаус в вашем распоряжении, а также иные владения, которые мой поверенный уполномочен передать вам, если вы в них заинтересованы.