На пороге прошлого - Юлия Цыпленкова

– Хорошо, – кивнула я и шагнула на выступ.

Ашер остался за спиной, даже вроде начал спуск, а я, вложив пальцы в ладонь Юглуса, встала рядом с ним. Ягир молча указал рукой. Я проследила взглядом направление и замерла, опасаясь сделать лишнее движение. Гнездо находилось не так уж и близко к нам, и можно было бы его просмотреть, если бы не сама птица.

Она была белой. Не ослепительно белой, скорее казалась седой. Знаете ли, когда голова человека не полностью покрыта белыми волосами, а еще проглядывают темные прядки. Вот таким было оперение легендарной птицы. Не особо крупная, весьма напоминавшая орла, арзи сидела, распластав крылья над птенцами, и смотрела в нашу сторону.

Вдруг приподнялась, вскинула крылья, и я увидела, что с внутренней стороны они, как и тело арзи, были уже черными, со столь же редкой проседью, как темные перья среди белых сверху. И теперь было совершенно понятно, отчего именно она считалась спутницей Нушмала, повелевавшего сменой дня и ночи. Бело-черная птица прекрасно отражала чередование тьмы и света.

А потом самка раскрыла клюв, и до нас долетел ее клекот. Юглус тут же сжал мою ладонь и тихо произнес:

– Уходим.

Я бросила на птицу последний взгляд и послушно пошла за Юглусом. То, что мы растревожили мать пристальным вниманием, было понятно и без пояснений. Теперь стоило поскорее убраться, пока на зов не прилетел сердитый отец семейства или же не поспешили на помощь другие арзи, чтобы разобраться с бестактными ротозеями.

– Не сердись на нас, Нушмал, – прошептала я, взывая к хозяину арзи. – Прости нас великодушно, но в нас нет угрозы.

Услышал ли меня дух, или же наше отступление показало, что мы не опасны, но птицы нас не тронули, и до земли мы добрались без неприятных происшествий. Однако ягиров, ожидавших внизу, я предупредила, что арзи заметила нас и, похоже, человеческое любопытство ей не понравилось. Воины посмотрели наверх, переглянулись и решили не злить Нушмала и его подопечных, однако рассказа ожидали.

– Не голодна ли ты, дайнани? – спросил меня один из ашеров. – Окажи милость, поешь с нами.

– С удовольствием, – улыбнулась я.

Обед еще только готовили, и я решила пройтись к домам, которые тут стояли. Их было всего четыре. Два жилых маленьких домика, где обитали ашеры, и два длинных деревянных здания – ашрузы. Танияр говорил, что на выгуле саулы почти всегда на улице, значит, стойла могли использовать во время непогоды или при возможной опасности.

Из любопытства я заглянула в один из ашрузов. Там ничего не было. Просто длинное пустое строение без единого стойла. Похоже, саулов просто загоняли сюда всем табуном… или его часть и закрывали ворота, чтобы через некоторое время выпустить. Спрашивать ягиров я не стала, потому что и так было всё понятно. Но на всякий случай заглянула и во второй ашруз. Там меня ожидала такая же картина, и я уверилась в своей догадке. Это было место временного размещения, и оборудовать его не стали.

После я заглянула в дома ашеров. Они мало чем отличались от ашрузов, разве что минимальными удобствами. Даже кроватей не имелось. Зато имелось нечто, что живо напомнило мне о доме великого махира, – длинная скамья вдоль одной из стен. Только у него это было хранилищем с ящичками, а ашеры клали внутрь скамьи-полки свернутые спальные места. Пол в доме был земляным, но у противоположной стены имелся деревянный настил. Похоже, там и расстилались. Настил занимал всего лишь треть дома. Но это объяснялось легко. Пока кто-то отдыхал, другие охраняли табун.

Возле скамьи-полки стоял стол и пара стульев. Имелся очаг и полки с утварью. Еще я увидела два больших ящика, но совать в них нос не стала. Это было бестактно. В конце концов, я не обыск зашла провести, а просто любопытствовала. Однако предположила, что храниться там могут как припасы, так и сменная одежда и, к примеру, полотенца.

Мылись ашеры, скорее всего, в озере, потому что лихура не было. Может, и не в самом озере, но воды хватало на все нужды. Однако вернемся к домам. Что еще можно сказать о них? Несмотря на скудость временного жилища, было в нем чисто и аккуратно. Мужчины тщательно следили за местом, в котором находились во время выгула табунов.

– Дайнани, идем, – позвал меня Салех. – Всё уже готово.

– Благодарю, – улыбнулась я и последовала за ашером.

Меня ожидал большой квадратный кусок полотна, расстеленный на траве. На нем были расставлены несколько деревянных блюд со снедью. Лежали свежеиспеченные лепешки, а еще был большой кувшин с водой, которую сразу же и разлили по стаканчикам.

– Какая прелесть, – искренне произнесла я. – Как же давно я не бывала на пикнике…

– Чего говоришь?

– Это слово из моего родного мира, – ответила я. – Сейчас объясню.

Время неожиданно пролетело, я даже не успела заметить, как день успел перевалить за вторую половину. И еда, хоть и простая, была вкусной – на улице почему-то иначе и не бывает, и разговор вышел занимательным. И если поначалу больше спрашивали и слушали меня, то как-то незаметно в слушателя превратилась я.

И ашеры, и ягиры, сбросившие свои маски каменных истуканов, разговорились. Оказалось, что у каждого есть своя забавная история, которой хотелось непременно поделиться, и громкий хохот несся над равниной Гайа-уман. Смеялась с мужчинами и я. А иногда, когда рассказчик начинал явно приукрашивать, даже махала рукой и восклицала:

– Да ты же врешь!

– Да чтоб зимой мне из сугроба до темноты не выбраться! – азартно отвечал говоривший.

Или:

– Да чтоб зимой мне до метели из леса не выйти!

Это было примечательно. Я говорю о тех фразах, которые использовали мои собеседники как доказательство своей искренности. Ничего подобного из того, что я знала по родному миру, не было произнесено ни разу. «Будь я проклят», «не сойти мне с этого места» или же вовсе простонародное и безыскусное – «чтоб я сдох».

В общем-то, все их восклицания как раз и были чем-то вроде «чтоб я сдох», потому что поминалась зима и метель. А выжить в это время непросто, как вы понимаете. Но! Никто из них ни разу не призвал в свидетели духов. И если в моем родном мире лгун мог заявить: «Боги мне свидетели», то дети Белого Духа врать именем Высших Сил не осмеливались, да даже мысли такой не допускали.

И в этом были их сила и слабость одновременно. Пока они подставляли под удар судьбы только самих себя, становилось