Джейн Кренц - Жди до полуночи

– А я принимаю его близко к сердцу! – Кэролайн решительно смахнула со стула кипу газет и села, эффектным жестом расправив юбки. – И когда речь зайдет о подписании контракта на публикацию моего нового романа, мистер Спраггет, я непременно вспомню о том, что именно в этой газете мое имя было использовано в скандальной публикации, которая нанесла огромный ущерб моей репутации.

– Нет-нет... что вы такое говорите? А-а, это, должно быть, Бюро братьев Тиллотсон пытается переманить вас к себе! Интриганы! Негодяи! Если они украдут у меня моего лучшего автора, я на них в суд подам!

– Возможно, братья Тиллотсон будут более почтительно относиться к моей репутации.

Спраггет вытер пот со лба.

– Но, простите, у меня просто не было выхода. Все газеты города собирались публиковать материал о вашей с мистером Хардести связи и причастности к убийствам. Ну подумайте сами, не мог же я промолчать! Как можно игнорировать подобную сенсацию, тем более будучи вашим издателем?

– Никто и не говорит, что вы должны были ее игнорировать. Но вы не просто опубликовали статью, вы позволили своему писаке использовать все цветистые эпитеты, какие он только мог придумать, говоря о моей связи с мистером Хардести. А уж чего стоит описание нежного румянца, который покрывал мои щеки, когда я покидала место преступления в компании все того же мистера Хардести!

– Ну-ну, миссис Фордайс...

– Самое меньшее, что вы можете сделать, это предложить мне компенсацию за то, как беспардонно вы использовали мое имя для увеличения тиража вашей газеты.

– Если вы собираетесь потребовать дополнительные деньги за ваш роман, то хочу напомнить вам, мадам, что мы связаны условиями контракта...

– Успокойтесь, мистер Спраггет, я говорю не о деньгах. Нам нужна ваша помощь и профессиональный совет.

– Ничего не понимаю! – Спраггет взирал на посетителей в полной растерянности.

Кэролайн извлекла из кармана лист бумаги, на котором она постаралась как можно более точно изобразить знак, виденный на акциях мистера Макдэниела.

– Этого грифона, обвивающего хвостом букву «Б», я увидела на акциях одной компании. Взгляните. Мистер Хардести и я хотим знать, кто был гравером и кто печатал эти бумаги.

– Ну-ка, ну-ка. – Тревогу на лице издателя сменило любопытство. Он взял из рук Кэролайн листок и некоторое время разглядывал его; потом нахмурился. – Вы утверждаете, что видели этот знак на акциях?

– Да. Вы его узнаете?

– Мастер Бассингторп многие годы метил этим рисунком свои работы. Он всегда слыл виртуозом... но ходили разные слухи.

– Бассингторп? – Адам с сомнением покачал головой. – Я слышал, что он ушел на покой.

– Я тоже это слышал. Однако, – Спраггет вновь бросил взгляд на рисунок, – это, несомненно, его знак.

– А какие слухи ходили об этом человеке? – заинтересовалась Кэролайн.

– Да ничего особо ужасного, – передернул плечами редактор. – Поговаривали, что если вы не затрудняли себя посещением учебного заведения, но вам был очень нужен документ об образовании для медицинской или юридической практики, например, то можно было купить у Бассингторпа очень красивый и не вызывающий сомнений документ.

– Что ж, спасибо за помощь, мистер Спраггет. – Кэролайн встала.

– Минуточку. – В коротышке опять проснулся газетчик. – А к чему, собственно, был этот разговор? Неужели Бассингторп как-то связан с этими убийствами?

– Мы пока не знаем, – сказал Адам, распахивая дверь и пропуская Кэролайн вперед. – Но на вашем месте я бы не стал посылать к нему репортера.

– Почему бы и нет?

– Этот человек зарабатывает на жизнь не совсем законным промыслом, а потому заинтересован в том, чтобы хранить в тайне подробности своих сделок. Кроме того, он всегда отличался осторожностью и сдержанностью. Не думаю, что с возрастом старик поглупел.

Адам захлопнул за собой дверь кабинета, лишив Спраггета возможности задать новые вопросы.

– Расскажите мне поподробнее о мистере Бассингторпе, – попросила Кэролайн, которая никогда еще не сталкивалась с подобной фигурой и потому сгорала от любопытства.

– Говорили, что он может изготовить не только диплом любого университета, но и копии банкнот, весьма мало отличные от оригиналов.

– Ах, вот как. Теперь понятно, почему вы охарактеризовали его как осторожного человека. Но если этот мастер никогда не сплетничает о своих заказчиках, каким же образом вы собираетесь получить от него нужную информацию?

– Бассингторп еще не отошел от дел, когда я продавал информацию на улицах. Мне довелось оказать ему услугу... и не одну. Будем надеяться, что он не забыл этого и захочет отблагодарить меня.

– Давайте, не теряя времени, отправимся к граверу немедленно!

– Это не годится. – Адам покачал головой. – Бассингторп не тот человек, к которому приходят без приглашения и разрешения. Необходимо соблюсти кое-какие условности. Я пошлю ему весточку. Предложу выбрать время и место встречи. Будем надеяться, что он согласится.

Глава 29

Адам обвел глазами гостиную и вздохнул. Он много раз бывал в этой комнате и каждый раз заново переживал шок. Дизайнер, вдохновленный важностью задачи и грандиозностью замысла, решил, по-видимому, отринуть хороший вкус в угоду драматическому эффекту. Для описания получившегося интерьера слово «экстравагантный» было слишком мягким и безликим.

Здесь господствовал красный цвет. Огромный диван и кресла были обтянуты малиновым шелком. Бархатные портьеры алого цвета ниспадали пышными складками и образовывали на полу рельеф цвета киновари. Красный с золотом ковер довершал обстановку. Над камином висела фотография королевы, облаченной в свой вечный траур. Такой портрет можно было найти практически в любом доме страны. Единственное, что отличало данный экземпляр, – рамка. Впрочем, множество других живописных произведений украшало стены, но сюжеты их были исполнены совершенно в ином ключе. Каждая картина изображала бесстрашного рыцаря, который спасал от какой-либо напасти даму неизбежно пышных форм, облаченную в легчайшие – а местами так просто прозрачные – одежды.

Флоренс Стоутли обожала истории про рыцарей.

Этой довольно полной женщине шел шестой десяток. Человек, впервые увидевший ее седые локоны, ямочки на щеках, живые глаза и озорную улыбку, принял бы ее за чью-то добрую бабушку или тетушку. На самом же деле Флоренс составила состояние, торгуя живым товаром: она содержала один из самых шикарных борделей в Лондоне.

Официально она уже ушла на покой, но, чтобы не скучать, периодически использовала свой предпринимательский талант, участвуя в различных выгодных проектах. Многие недооценивали Флоренс Стоутли, считая ее недалекой особой. Адам никогда не заблуждался на этот счет. Он знал Флоренс с тех давних времен, когда она еще работала на улицах, и всегда относился к ней с неизменным уважением.