Там, где поют соловьи - Елена Чумакова

На следующий день Стелла отпросилась у начальства, усадила детей на складскую тележку и отправилась искать Нафису по адресу, указанному на конверте. Поиски привели к новому многоэтажному дому, над единственным парадным которого висела табличка «Дом социалистического быта». Поднявшись на третий этаж, она разыскала в длинном – во всю длину дома – коридоре дверь с нужным номером и приготовилась к радостной встрече. Однако открыла незнакомая женщина. Голова ее была щедро усыпана папильотками. Придерживая распахивающийся на объемистой груди халат, женщина пояснила, что Нафиса здесь давно не живет, а комнату сдает.

– Как же так, – растерялась Стелла, – вот же ее письмо, отправлено два месяца назад с этого адреса.

– Ну да, она появляется здесь один раз в месяц за деньгами и почту забирает, а больше мы ее не видим.

– Как раз третьего дня приходила, – за спиной женщины показался мужчина в семейных трусах и растянутой майке, – теперь только через месяц объявится.

– А адрес… свой новый адрес она вам не говорила?

– Нет. А нам зачем? Она сама приходит.

В комнате заплакал ребенок, и дверь захлопнулась.

Стелла не стала падать духом, у нее в запасе были еще адреса дяди Тимофея и тети Пани. Кто-нибудь из них поможет им найти кров. Да и Нафису она разыщет, раз та здесь, в городе. Дети устали. Аленький уснул, свернувшись котенком в тележке. Василиса хныкала и хотела есть. Но жилье надо было найти безотлагательно. Стелла поинтересовалась у прохожего, какая улица ближе, Уральская или Пархоменко. Оказалось, что первая совсем недалеко. Стелла покатила тележку в указанном направлении. Найдя нужный дом, она поднялась на второй этаж. Только собралась позвонить в квартиру, как дверь распахнулась и на пороге возникла дама в шелковом ярком платье с высокими – по моде – плечами, в туфельках на каблуках и в летних кружевных перчатках. На густых черных с проседью волосах, уложенных в замысловатый узел, красовалась маленькая шляпка, пришпиленная набекрень. Обе женщины, едва не столкнувшись, с удивлением рассматривали друг друга.

– Нафиса?

– Стелла? Но как? Откуда? С детьми? Да заходите же!

Родной дядя Стеллы Тимофей Степанович весьма радушно встретил незнакомых доселе родственников. После семейного обеда Стелла выкупала грязных, как цыганята, детей и уложила их спать. Сытые, чистенькие дети быстро заснули на диване; ни свет, ни разговоры не мешали им сладко спать. Хозяин квартиры ушел отдыхать в спальню. Женщины мыли посуду на кухне и рассказывали друг другу о своих злоключениях.

– Поначалу я в Бирск подалась, – вспоминала Нафиса. – Не больно-то нас с сыном приветили в Уфе. Чужая ведь я Крутихиным. И в Бирске не больно мне были рады. Горюшкины, приютившие меня в юности, уехали, а остальным до меня и дела нет. Но жить нас с Салаватиком Анна пустила, на улице не оставила. За это я ей по дому помогала. Пожили мы у них, пожили, да и вернулись в Уфу. Не быть же мне вечно в прислугах. А здесь Тимофей Степанович помог в заводоуправление устроиться, комнату в Доме соцбыта получить. Правда, бывшая жена его, Мила, очень была недовольна, невзлюбила меня. Ну да мне-то что за дело? А года три назад случилась с ней беда. Вон, напротив, гастроном видишь? Колбасу там выбросили в продажу. Мила очередь заняла, побежала сломя голову домой за деньгами; побоялась, что очередь пройдет, да и угодила прямиком под машину… А Тимофей Степанович на ту пору приболел – сердце прихватывало. Шесть десятков как-никак. Он прилег в соседней комнате, а там окна во двор выходят, вот и не слышал, что на улице перед домом происходит. Вечером ждет, ждет, а жены все нет и нет. И на утро нет. Он уж не знал, что и думать. Через неделю только в морге нашел. Ну и совсем слег. Инфаркт. Тут сестры-то забеспокоились: кто за ним ухаживать будет? Вера, дочь его родная, артисткой стала, то гастроли у нее, то спектакли. Да ей, бедняжке, матери-инвалида хватает, с той и живет. Вспомнили обо мне. А я что? Неужели хорошего человека в беде оставлю? Все ж таки директор завода. И нрава спокойного. И квартира отличная, все тут: и газ, и горячая вода, и телефон. Кто ж от такого откажется?

– Так ты замуж за дядю вышла? Прямо расписались, что ли?

– Конечно! Что я просто так тратить свои годы буду? А то потом выкинут меня отсюда сестры-то. А кому я на старости лет нужна буду?

– А Амир Кадырович? О нем известно что-нибудь?

– В том-то и дело, что ничего… Столько лет прошло… А мой бабий век тоже не бесконечен. Оформила развод, да и вышла замуж. Пока берут – надо идти. Так что я теперь Крутихина, официально родня всем вам!

Стелла молчала, не зная, как реагировать на такой поворот.

– Вы бы мне спасибо сказали! – продолжила Нафиса. – Я Тимошу, можно сказать, к жизни вернула! На ноги вновь поставила. Он теперь и сыт, и ухожен. Я своего мужа как зеницу ока берегу! Все для него делаю. Он и не жил так-то никогда. Что Луиза, что Мила о себе больше заботились, Тимошу не жалели совсем. А со мной он счастлив.

– А Салават где? Что ты о нем ничего не рассказываешь?

На лицо Нафисы набежала тень, глаза подернулись влагой.

– Салаватик мой замечательным парнем вырос. Учился хорошо, в институт поступил. Фамилию отчима взял, вот и поступил, а то как сына врага народа и на порог бы не пустили. Жить бы, да радоваться… А тут война эта, будь она неладна! Призвали в первые же дни. В танковое училище направили… Может, кончится она, пока он на офицера выучится?

Стелла пожала плечами.

– Все ж таки в танке безопаснее, – вздохнула Нафиса, – броня толстая, пули не достанут. Ты как думаешь?

– Конечно, безопаснее, – успокоила гостья новообретенную родственницу, а сама вспомнила разбитую во время бомбежки на станции технику. Нафисе о своих сомнениях рассказывать не стала.

– Ну ладно, – вздохнула хозяйка, вытерев глаза, – давай теперь подумаем, как вам быть. Сегодня вы, конечно, остаетесь у нас. Хоть выспитесь по-человечески, на чистых простынях, мягких подушках. Тесновато, правда, втроем на диване… Завтра на работу пойдешь – детей можешь у меня оставить, присмотрю. Вечером сходим вместе к Ефимовым, к Прасковье Степановне. У них свой дом, сад. Сыновья в армии оба, так что комната свободная найдется. Опять же яблочки свои, вишня, смородина… Деткам там вольготнее будет. А в квартире что им делать? И Тимоше покой нужен, сердце у него… А так… где помочь, я завсегда