Виктория Холт - Тайный брак

— И вы готовы оставаться пленником, Джеймс, лишь бы находиться там, где ваша любовь?

— Клянусь, я предпочел бы настоящую темницу, но с ней, моей любимой, чем восседать на троне без нее!

Больше я ни о чем не спрашивала. Сила его чувства поразила меня. Вот она какая — настоящая любовь! И если приходит, то нужно удерживать ее обеими руками. Только глупцы могут позволить себе отвернуться от нее.

Такое убеждение сложилось у меня после этого разговора с Джеймсом.

По причинам, о которых я уже неоднократно упоминала на предыдущих страницах, я не удивилась, когда ко мне в Хардфорд неожиданно явился один из главных людей в государстве — Ричард Бошон, граф Уорик.

Прежде мне приходилось уже встречаться с ним, а мой супруг Генрих отзывался о нем с уважением и симпатией, убеждаясь в его преданности и честности. Уорик присутствовал, я припоминаю, на нашей свадьбе во Франции, а также принимал участие в моей коронации.

Он галантно поцеловал мне руку и поблагодарил за то, что я согласилась принять его. Я слушала его куртуазные, ничего не значащие слова с внешним спокойствием, но во мне все дрожало, ибо я догадывалась об истинной причине его появления.

Исчерпав принятые в таких случаях любезности, он приступил к цели своего визита.

— Миледи, — сказал он, — вам, наверное, известно, что я имел честь пользоваться доверием покойного короля, вашего супруга, и что именно на меня он возложил почетную и ответственную задачу — заботу о воспитании и обучении своего сына, нашего всемилостивого короля Генриха VI.

Я наклонила голову в знак согласия.

Уорик продолжал:

— Ваше величество находилось в глубоком трауре весь прошедший год и, как мне известно, пребывало в мирном уединении вместе с нашим дорогим господином, вашим сыном, кто так мал еще.

— Да, он совсем ребенок, и ему нужна забота матери, — сумела вставить я.

— Однако с каким поистине королевским достоинством он держал себя в Вестминстере.

— Милорду неизвестно, как умеет он заливаться плачем и упрямиться по временам, — сказала я с вынужденной улыбкой.

Пропустив мои фразы мимо ушей, граф продолжал:

— Я прибыл сказать вам, миледи, что наступило время, когда у ребенка должен быть собственный двор. Королевский двор. Ему предстоит понять, какое положение он занимает сейчас и какое ему предстоит занять в недалеком будущем.

— Думаю, — отвечала я, — это еще не совсем доступно его понимаю.

— Чем раньше начать обучение, тем лучше, миледи. Покойный король поручил мне заниматься этим, и я намерен выполнить его волю таким образом и с таким результатом, каковые могли бы рассчитывать на одобрение монарха, будь он по-прежнему с нами.

— Понимаю вас, милорд, но все же… мой Генрих почти младенец. Как он сможет…

— Ответственность рано ложится на головы королей, миледи. Конечно, у него будут не только учителя. Первым делом я определю к нему няню, женщину благородного происхождения. Это некая Джоан Эстли, весьма почтенная дама, жена Томаса Эстли. Она чрезвычайно умела в обращении с детьми и, несомненно, будет добросовестной и любящей пестуньей.

— Моя служанка Гиймот, — с безнадежной настойчивостью продолжила я, — прекрасно смотрела за моим сыном, он очень привык к ней и полюбил ее.

— Не сомневаюсь в этом, миледи, — с неизменной любезностью ответил граф Уорик. — Но королю необходима няня, обладающая безукоризненными качествами и огромным опытом. А также та, что получила одобрение совета и мое…

Я понимала, что все мои попытки в чем-то убедить его заранее обречены на провал. У них была власть, сила, а кроме того — распоряжение короля Генриха. В их глазах гораздо правильнее и важнее создать новое окружение для ребенка из влиятельных, высокородных людей, нежели оставлять возле него тех, кто его искренне любит и к кому он сам успел уже привыкнуть, полюбить.

Что же оставалось делать? Хотя я предполагала — так должно быть и так будет, готовилась к этому моменту все два года жизни моего ребенка, но все равно слова благородного и любезного графа произвели на меня впечатление грома среди ясного неба: такими неожиданными они оказались и так прострелили мое сердце.

Как же это? У меня отнимают рожденного мною дитя! Моего ребенка! Кого я произвела в муках… того, кто улыбался мне беззубым ртом, тянул свои крошечные ручки, капризничал, веселился…

Чужой хриплый голос, принадлежавший мне, произнес с запинкой:

— Эта… как вы назвали ее… Джоан Эстли… она добрая женщина?

— Ее научат, как обращаться с королем. — В тоне графа Уорика слышалась ласковая снисходительность. — Она сознает всю ответственность своего назначения… Поймите, миледи, у короля особые обязанности. Поэтому он требует особого воспитания. Любящие руки матери никогда не сотворят из ребенка истинного монарха.

— Но еще хотя бы год… побыть ему со мной… Мне с ним…

— Король не такой ребенок…

Я ощутила злость. Какой упрямый, тупоголовый человек! Повторяет одно и то же в десятый раз. Что он может знать о невидимых нитях, протянутых между матерью и ребенком, об их чувствах?! Почему кто-то берет на себя смелость решать, что лучше и нужнее моему сыну?! Как они смеют?!

Мне хотелось обрушиться с упреками, если не с кулаками, на этого вежливо улыбающегося, такого обходительного графа.

Но во рту пересохло и я молчала. Он же продолжал говорить:

— …Миссис Эстли прибудет через несколько дней. Она, как я уже говорил вашей милости, станет няней. Однако не менее важна домоправительница. На эту должность я определил леди Элис Батлер, весьма почтенную даму.

— Вы хотите сказать, именно она будет управлять всем домом?

Он с улыбкой склонил голову.

Мной снова овладел гнев, и хотя я знала, что, поступая таким образом, граф следует давно сложившейся традиции, я была вне себя. У моего сына появляются новые хозяева, властители его души и тела… его дома…

Я чуть не закричала на всю комнату: «Нет, не позволю!» В моей голове зрели безумные планы. Мы убежим… Я, мой сын и Гиймот… удалимся в какое-нибудь уединенное безопасное место и там заживем простой мирной жизнью…

Ах, какие глупости могут приходить в голову! Как будто я не знала заранее, что так будет. Еще надо сказать спасибо, что у меня на забрали ребенка раньше. Вполне могли бы…

Я видела по глазам графа Уорика, что он хорошо понимает мое состояние и сочувствует мне, а возможно, догадывается о безрассудных мыслях, роящихся в моей голове… Все-таки он совсем не плохой человек — просто ревностный исполнитель воли короля и буквы традиций.

— Ваше величество останется вполне довольно теми дамами, которых я избрал для ухода за вашим сыном, — продолжал Уорик. — Они будут добрыми и ласковыми, но твердыми в своих требованиях. Это как раз то, что нужно любому ребенку. Совет определил им большое вознаграждение за труды, понимая всю важность и ответственность их дела. Сорок фунтов в год — столько же получает член совета… Видите, миледи, как высоко оценивается их замечательная миссия… Леди Элис получила позволение даже подвергать телесному наказанию короля, если, конечно, будет необходимо.