Татьяна Романова - Лисичка

— Но почему же вы не надели сюда сарафан! Представляете, какие бы были у всех гостей лица — как у меня тогда в церкви, когда отец Серафим обратился к вам как к княжне, — весело прошептал ей на ухо граф.

Долли подняла на него глаза, увидела умильную улыбку и засмеялась.

— Всё, выводите меня из круга, иначе я буду хохотать на весь зал, — стараясь сдержать смех, велела княжна.

Михаил кивнул и, плавно кружась, подвел ее к колонне.

— Не смейтесь, я сейчас принесу вам бокал пунша, — стараясь сам не расхохотаться, пообещал граф.

Долли прислонилась к колонне, но, поняв, что всё равно может попасть в неловкое положение, скользнула в нишу, декорированную бархатными портьерами, и рухнула в кресло. Она долго тихо смеялась и, постепенно успокоившись, вздохнула полной грудью. Девушка уже собралась выходить, когда перед нишей остановились двое мужчин, она только видела силуэты их фигур и цвет волос. Оба были высокие, один был поплотнее и рыжеволосый, а вторым был широкоплечий стройный мужчина с густыми черными волосами. Они говорили, явно считая, что их никто не слышит.

— Готовься, Гленорг, я думаю, ты тоже будешь одним из тех, кого Принни обяжет дать бал или прием для русских, — заметил рыжеволосый.

— Ничего я для этих варваров делать не буду — эти люди не имеют никакого понятия о приличиях и воспитании, они распущены и безмерно кичатся богатством. Вешают на своих женщин украшения, на которые можно купить пару графств, как вот сейчас на княгине Черкасской, и считают, что они — победители мира, — раздраженно ответил черноволосый.

Этого Долли стерпеть уже не смогла, она сразу узнала этот голос, и унижение от вчерашних событий снова кольнуло ее. Но когда высокомерный англичанин язвительно упомянул Катю, красная пелена гнева заволокла сознание девушки, она стремительно вышла из ниши и остановилась перед тем, кого встретила сегодня ночью.

— Мы, русские, может быть, и варвары, но мы никогда не перемываем кости нашим гостям за их спиной, — четко произнесла она, глядя в ненавистное лицо.

На лице Гленорга сначала застыло изумленное выражение, потом он глянул на побледневшего графа Ярмута, и холодный пот выступил у него на спине. Эта девчонка даже не понимала, что она публично оскорбила хозяина дома, принимающего у себя в гостях трех монархов. Герцог быстро глянул по сторонам — похоже, если и были свидетели разговора, то их было немного, нужно было спасать ситуацию, переведя оскорбление, нанесенное этой глупой гордячкой, в свой адрес.

— Граф, вы простите меня, мне нужно срочно поговорить с княжной Черкасской, этот разговор не терпит отлагательства, — вежливо сказал он и, не дожидаясь ответа Ярмута, крепко схватил девушку за локоть и потащил в нишу.

Швырнув Долли в одно из кресел, герцог навис над ней. Он с бешенством подумал, что если сейчас со всей силы ударить наглую девчонку в лоб, то либо ее куриные мозги станут на место, либо она навсегда освободит общество от забот о себе, но взяв себя в руки, все-таки начал разговор:

— Чего вы добиваетесь, международного скандала? Или хотите, чтобы Ярмут вызвал вашего брата на дуэль, а это самое малое, что он может сейчас сделать — свидетелей ваших обвинений не много, но они есть. Так что завтра граф и ваш брат будут стреляться, визит императора Александра в Англию будет провален, а ваша семья отправится в изгнание. Это уже будет похлеще, чем гуляние полуголой с царскими украшениями на шее в чужом саду!

— Вы сами виноваты, зачем говорили про Катю, — прошептала Долли, которая чувствовала себя так, как будто через несколько мгновений умрет.

— Здесь вы правы, — спокойно согласился герцог, — придется и мне за это расхлебывать ту кашу, что вы заварили. У нас есть единственный выход, чтобы спасти положение: представить всё это как ссору влюбленных. Сейчас мы оба подойдем к вашему брату, и я попрошу у него вашей руки — я думаю, что принц-регент попросит императора Александра отдать замуж за англичанина его подданную. И на этом скандал будет исчерпан. Я не буду предъявлять на вас супружеских прав, а через год мы разведемся на том основании, что у нас нет детей, я верну вам ваше приданое, и мы забудем друг о друге. Другого выхода спасти положение я не вижу.

Долли сидела совершенно раздавленная. Она, не сдержав свой поганый язык, погубила их всех… Девушка хорошо помнила опалу, в которую уже один раз попадал Алекс: больше четырех лет просидел он в своих поместьях, в свете его никто не принимал, и исправить ситуацию брат смог, только женившись по приказу императора на наследнице рода Бельских. И теперь несчастье с семьей повторится снова, только теперь пострадают и ее сестры.

— Лучше бы он меня тогда убил, — тихо сказала она по-русски, вспомнив Островского.

— Ну, что решили? — требовательно прозвучал холодный голос над ее ухом.

— Да, я согласна, — подтвердила Долли и подняла на герцога огромные зеленые глаза, в которых явственно метался ужас, — только на один год.

— Договорились, — жестко сказал Гленорг, потом поднял девушку со стула, но она не стояла на ногах, а болталась в его руках как тряпичная кукла.

Не зная, как расшевелить ее и вернуть краски на смертельно бледное лицо, Чарльз ничего не смог придумать, кроме поцелуя.

— Благодарю за оказанную мне честь, княжна, — вежливо проговорил герцог и, наклонившись, прижался к нежным, чуть припухшим губам.

Девушка не сопротивлялась и не отвечала, но она робко приоткрыла губы, и этот доверчивый жест вдруг разжег в герцоге такую страсть, что он, не владея собой, прижал податливое тело к себе, жадно ощущая упругую полноту груди, тонкую девичью талию и красивый изгиб спины. Поцелуй всё длился, захватывая его душу в плен, а когда губы девушки дрогнули, и она ответила ему, Чарльзу показалось, что их души соприкоснулись.

Герцог тихо отстранил девушку и внимательно всмотрелся в ее лицо. Она смотрела на него широко открытыми изумленными глазами, но краски вернулись на ее щеки, а нежный рот стал ярким.

— Всё, идем, — скомандовал он, — вы можете молчать, только кивните, когда вас спросят, согласны ли вы стать одиннадцатой герцогиней Гленорг.

Взяв девушку за руку, он вывел ее из-за занавесей и направился в зал. По тому числу праздно прогуливающихся гостей, собравшихся вокруг ниши, где они разговаривали, было ясно, что скандал набирает обороты. Теперь он уже не имел права не жениться на княжне, ведь он оставался с ней наедине, чему имелось множество свидетелей, но девушка, похоже, не понимала даже этого.

Им навстречу уже спешил брат его невесты, а его жена и графиня Ливен тревожно смотрели в лица приближающейся пары.