Людмила Сурская - Оборотень или Спасение в любви.

— Софья, не волнуйтесь вы так. А то мы чувствуем себя с Сержем не ловко. Приняв ваше любезное предложение, мы нарушили ваш покой и уединение. Мы привыкнем, главное не обращайте на нас внимания, живите, как вам подходит. — Наклонясь прошептала ей Таня.

После ужина и выпитого чая, она видела, как граф извинившись и набрав поднос еды, понёс его в свои комнаты. «Будет кормить, — поняла она. — Возможно, мы не должны быть категоричными и предоставлять друг другу второй шанс просто обязаны. С каждым может случиться».

Вечером собрались у большой, отделанной резной, художественной плиткой печи с открытой широкой чугунной дверцей. Уютно устроившись на креслах вокруг, все четверо посматривали на огонь. Горели свечи в канделябрах, потрескивали весело сухие поленья, быстро берущиеся в крепкие объятия огнём, после чего безжалостно съедаемые им. «Любовь огня коротка, жар безумно сладок, но после него остаётся только зола. Что будет с нашими жизнями?» — сидя на коленях Сержа с бокалом вина, Татьяна блуждала между топкой и лицом мужа. «Сейчас она счастлива и ей хорошо, но это пока, а что будет дальше. Софья ждёт ребёнка, она захочет тоже малыша и что тогда? Ох, лучше не думать над завтрашним днём и не залезать в такие дебри», — одёрнул себя Серж. Он перевёл взгляд на прижавшихся, друг к дружке, так же на одном кресле, графа с Софьей. «Эти, похоже, ни о чём не задумываются, просто греясь в тепле дуг друга, живут. Может быть так и надо. Жить пока живётся, и купаться в счастье, раз оно льётся водопадом на тебя!?» — подумал он.

— Серж, вы совсем не так давно вернулись из Европы, — несмело обратилась к нему Софи.

— Так и есть княжна, — в знак согласия склонил он голову набок.

Этот жест возымел своё действие и Софи милым голоском продолжала:

— Там всё также обсуждают смерть леди Гамильтон или давно уже забыли о ней?

— Обсуждать, пожалуй, нет, не обсуждают. Это история давно минувших лет. Интерес к которой улёгся и пропал, а вот насчёт того, чтоб забыть не получится. Такие женщины, врываясь в историю, остаются там навсегда.

— Серж, скажите, а правду говорят, что сия дама плохо кончила? — недоверчиво произнесла она.

— Да, княжна.

— Расскажите, барон, потешьте нас, что ж произошло? — попросила она вглядываясь в него.

— Гибель любовника, боготворившего её, я имею ввиду Нельсона, сударыня, подтолкнула её к пропасти. Она пристрастилась к бутылке. Так бывает, дашь слабинку себе и беда караулившая у ворот, быстро берёт жертву в плен. Вот и она вскоре осталась без гроша. Продав окровавленную форму Нельсона — это последнее, что у неё оставалось и ещё серебряный медальон, завещанный им дочери, она очутилась в долговой яме. Оттуда ей удалось сбежать во Францию, где она не долго наслаждалась свободой, скончавшись от водянки, в нищете и одиночестве всеми позаброшенная и позабытая.

— Люди жестоки, — прижалась к мужу Софья.

— Это так. И поэтому человек готов должен быть к этому понятию, а не быть первооткрывателем в таком вопросе, что вышибет его из седла жизни. У этой женщины хватило ума кинуть к своим ногам Нельсона, гордость империи, «повелителя морей», но пережить его смерть, она не смогла. — Он потревожив жену встал и подкинул в широкую дверку ещё сухие поленья.

— Это говорит о том, что её чувство было настоящим. Если б расчёт, с ней ничего подобного не случилось.

— По-видимому да. Адмирал влюбился в неё, как мальчишка. Он потерял голову, по — другому то, что происходило с ним не назовёшь. С первого взгляда и до последнего своего вздоха не покинуло его то чувство к ней.

— Серж, — повернулась к нему Таня, — говорят она простолюдинка?

— Это так. Она дочь кузнеца. Но, обладая сокровищем, которым одарила её природа, я имею в виду красоту, сумела, дойдя до аристократических дверей, прорваться в них. Софи права, если б она не влюбилась, а только использовала Нельсона, как ступеньку, то пошла бы дальше…

— Но тогда бы не было сказки пронзившей время, и кто знает сколько ещё будут рассказывать о той любви, а была бы ещё одна мадам Помпадур.

Давно стекли оплавясь свечи. Они сидели до тех пор, пока не покрылись холодной чернотой угли. А уходить, от этого очага остывающего тепла с вспыхивающими ещё словно надежда выжить искорками, не хотелось. «А ведь кинь туда полено и всё оживёт!» — думала Таня.

Владимир заметив, что у беременной жены слипаются веки, подняв её на руки, распрощался. А Таня, получив свободу, притянув Сержа к себе, отправилась в путешествие безумных поцелуев. Кто-то сказал, что мужчина до венчания выпрашивает у дамы своего сердца поцелуй, а после его занимает совсем другое, а для неё наступает очередь просить его об этом. Но этой женщине, его жене, такой фокус не грозит. Кроме поцелуев ему ей нечего предложить. Интимная его жизнь будет протекать с камелиями. И сейчас ему лучше сидеть, целуясь с ней тут, нежели, лежать в постели. Она, прекратив, стесняться и отдаляться от него, провоцировала его на безумство. А такого он не мог себе позволить. Но сколько не сиди, а всю ночь не высидишь, подхватив её на руки, он понёс жену в опочивальню. «Это первая их реальная, приготовленная лично для них, совместная спальня. И она теперь взрослая, замужняя дама», — улыбалась Таня своим мыслям. Сбросив платье, и не без баловства освежившись, она забралась под толстое одеяло, которое, кажется, только заберись под него, придавит. В деревне живут по — другому. В углах везде иконы, перед образами тускло мигают лампады, чувствуется, их зажгли к приезду хозяйки. Печи все натопили тоже для них, а так, похоже, отапливается жарко только людская. И по старинке, для тепла, укрываются огромными, тяжёлыми одеялами. А вообще-то скучно, дремотно и однообразно тут жить, если б не любовь. Упав в холодную постель, визжа, торопила Сержа. А тот посмеиваясь задувал свечи. И дождавшись, перебралась к мужу, прижавшись к горячему телу.

— Какой ты горячий и только мой.

— Что ж ты мерзлячая то такая, — взял он её в свои объятия.

Получив головокружительный поцелуй, она пустилась в разговоры:

— Серж, что будет в такой глуши делать граф?

Обрадовавшись, что вопрос кончится этим, он принялся объясняться.

— Собирается лечить людей. Владимир учился немного на это.

— Неужели он не притворяется?

— Похоже, голубка моя, нет. Его эта глухомань нисколько не смущает. Предполагаю он даже рад ей. Им хорошо вдвоём.

— Нам тоже. Это только доказывает — любовь сильнее всего на свете.

— Цветочек мой, она ждёт ребёнка и их скоро будет трое. Ты тоже повзрослеешь, и женское начало возьмёт верх… К тому же ты очаровательная женщина, а вокруг достаточно красивых мужчин.