Джулия Грайс - Любовный огонь

– Изнасиловать меня, обвинить в распутстве, избить – и все из-за того, что я попыталась защититься?! Я была невинна, что бы ты там ни думал! Давно, лет в двенадцать, я упала с лошади, и ты прав – текла кровь и было больно. Может быть, именно тогда я потеряла девственность, не знаю. Но до этой ночи ни один мужчина не приближался ко мне, и я… я… ужасно жалею, что согласилась выйти за тебя!

Губы Нейла конвульсивно дернулись.

– Но ты моя жена, дорогая Бренна!

Нейл вцепился в одеяло и, невзирая на сопротивление девушки, сорвал его.

– Взгляни на себя, – прошипел он с такой злобой, что Бренну охватил ужас.

«Одержимый, – вне себя от страха подумала она. – Он одержим».

– Посмотри на свое тело! – продолжал Нейл, – Только такой глупец, как я, мог посчитать тебя невинной! Эти груди… слишком полные для девушки твоих лет! И живот, созданный для ласк… Идиот, я воображал, что этот лакомый кусочек никто не успел попробовать! – Он помедлил и уже более спокойно объявил: – Так или иначе, ты моя жена. Ни один мужчина больше не притронется к тебе, ни один. Кроме меня.

– Ты говоришь так, словно я… собака или лошадь… твоя вещь! – разъяренно воскликнула девушка.

– Ты моя. – И в подтверждение этого заявления он слегка ударил ее по щеке, чтобы показать свою власть над ней. – И если я обнаружу, что моя драгоценная собственность ускользнула в поля с кем-то еще, я найду лекарство, которое покажется тебе слишком горьким!

Холодные клещи сжали сердце Бренны. Она не могла отвести глаз от полученного на дуэли шрама.

– Ты не сделаешь этого… – прошептала она.

– Кажется, я тебя расстроил? Испугал? Ты не знаешь, что тебя ждет, и поэтому волнуешься?

Он все сильнее выкручивал ей руку и почему-то подтаскивал к окну, из которого открывался безмятежный вид на сад.

– Нет, пожалуйста! – охнула девушка. – Мне больно!

Она попыталась освободиться, но больная нога подвернулась, и Бренна тяжело рухнула на пол. Пытаясь сохранить равновесие, Нейл отпустил ее и уперся ладонями в оконные стекла. Но незапертая рама неожиданно широко распахнулась, увлекая его за собой. С тихим сдавленным криком Нейл перевалился через подоконник и исчез. Только оконные рамы все еще раскачивались на поскрипывающих петлях.

Бренна кое-как поднялась, и выглянула вниз. Там, на земле, лежал Нейл, словно огромная, в человеческий рост кукла. Тело застыло в неестественной позе, спина изогнута под невероятным углом. Она так и не поняла, жив он или мертв.

Бренна долго стояла, не в силах шевельнуться… Во рту пересохло так, что она не могла ни сглотнуть, ни закричать. Земля, казалось, перестала вращаться, и единственным звуком, доносившимся до нее, был щебет птиц в кустарнике.

Девушка даже не вспомнила, что стоит у окна совсем голая.

Глава 1

Апрель 1820 года

Теплое и желтое, как свежесбитое масло, новоорлеанское солнце проникло сквозь плотные занавеси и заиграло в черепаховых гребнях, привезенных Бренной из Ирландии.

«Даже солнечный свет кажется здесь влажным, – подумала девушка, зачесывая назад длинные волосы. – В этом городе все мокрое – воздух, коричнево-маслянистые воды Миссисипи, вечно выходящей из берегов в самое неподходящее время, кипарисовые заросли, бесконечные проливные дожди». Растения и цветы, почти греховные в своей роскоши, поднимались и расцветали мгновенно, как в джунглях, захватывая каждый клочок земли. Даже сорняки вымахали ростом с Бренну!

На девушке были лишь сорочка и панталоны: духота стояла невыносимая, и каждая клеточка ее тела молила о прохладе. Конечно, сидеть в таком виде неприлично, но в спальне, кроме нее, никого не было. Правда, вот-вот появится Мэри, но Мэри не в счет.

Бренна посмотрела в волнистое зеркало. Ее густые золотистые волосы были аккуратно разделены прямым пробором и закреплены гребнем на макушке. Красиво уложенные букли обрамляли лицо. Бренна нахмурилась, коснулась локона и уронила руки на колени. Не все ли равно, красивая у нее прическа или нет? И какое значение имеет, как она выглядит сегодня, завтра, послезавтра?.. Она изнывала от тоски, уныния, вынужденного безделья, влажная жара лишала сил, и вот уже десять месяцев каждую ночь ее мучили кошмары.

Даже сейчас, при свете дня, Бренна задрожала, вспомнив картинги, живо отпечатавшиеся в мозгу. Нейл, распростертый на земле в отвратительно гротескной позе с белым как смерть лицом. Сколько раз после этого видела она его таким! И во сне его лицо с каждой ночью все приближалось, так что она могла рассмотреть капли пота на лбу, губы, застывшие в уродливой гримасе. И оскал. Страшный оскал. Вот-вот клыки вонзятся ей в горло.

И в это мгновение она всегда просыпалась с бешено колотящимся сердцем и судорожно сжатыми кулаками. Иногда она пробуждалась с криком и едва успевала подавить его, чтобы тетя Ровена или кузина Абьютес не вбежали в комнату, пытаясь узнать, что случилось.

И каждую ночь, увидев этот сон, Бренна вставала, зажигала свечи и долго расхаживала по прекрасно обставленной комнате, которую отвела ей тетушка. Взад-вперед, слева направо, от окна к двери до тех пор, пока она не валилась с ног от усталости. Лишь тогда Бренна могла наконец беспробудно уснуть. Она никогда не забудет жуткую ночь. Даже сейчас Бренна могла воскресить в памяти каждую мелочь, начиная с той минуты, когда она скорчилась у окна, безмолвно взирая на тело мужа. Единственное, чего она не знала, – сколько ей пришлось простоять неподвижно, не отрывая взгляда от лежавшего внизу Нейла.

Потом она услышала крик. Один из слуг наткнулся на хозяина. Встав на колени, он приложил ухо к его груди и, словно отдавая последний долг, уложил Нейла поровнее, перекрестился и пробормотал молитву. И посмотрел вверх. Глаза лакея широко раскрылись, и Бренна, только сейчас спохватившись, что ее грудь обнажена, быстро отскочила от окна.

Интуитивно сообразив, что необходимо как можно быстрее одеться, поскольку с минуты на минуту в дверь постучат и потребуют ответа, Бренна подобрала одежду, но к своему отчаянию заметила, что пояс нижней юбки разорван, а на платье, сшитом по последней моде, не осталось пуговиц. От талии по подолу висели лохмотья.

Но прикрыться все же необходимо! Бренна дрожащими руками натянула платье. Оказалось, что в самом низу лифа еще сохранились две пуговицы, и она поспешно их застегнула. Поглядевшись в зеркало в тяжелой позолоченной раме, девушка была потрясена собственной внешностью. Волосы, так любовно убранные к свадьбе, спутанной гривой свисали по спине. На щеке горел красный след от пощечины, из ноздрей тянулись засохшие красные дорожки. Правый глаз заплыл.