Лора Бекитт - Верность любви

— Для меня ты — девушка. Ты не виновата в том, что случилось! А я очень одинок в этом мире. Беспомощен и растерян гораздо больше, чем ты! Я возьму тебя со всей честью, потому что сумел понять тебя за то время, пока обучал своим секретам. Ты очень способная, а главное — безудержная, раскованная, удивительно смелая! Злые люди унизили тебя и причинили боль, но со мной ни твоя душа, ни твое тело не узнают боли и стыда.

Кири слушала с замиранием сердца, а он продолжал:

— Я просыпаюсь ночью и думаю о том, как был бы счастлив, если бы ты спала рядом, а еще мечтаю, как днем мы вместе будем танцевать. Я не хочу, чтобы ты уходила из этого дома.

В глазах Кири блеснули слезы.

— Я не уйду. Из-за тебя.

— А я — из-за тебя. Когда придет время, давай уйдем вместе?

Аджит тоже думал о будущем. После отъезда Тулси он не сможет оставаться в доме одинокой женщины. Женщины, которая нравилась ему все больше и больше.

Однажды он решительно вошел в комнату, где Кайлаш вышивала сари для Тулси, и сказал:

— Очень скоро мне придется уйти. И я не знаю куда. За прошедшее время все так изменилось, что теперь я не вижу ни границ мира, ни границ человеческой души.

Женщина ничего не ответила, только ниже склонилась над рукоделием.

— Я не знаю, что делать, Кайлаш, что придумать, чтобы жить дальше! — потерянно произнес мужчина. — Быть может, вы ответите на вопрос: чему учит жизнь?

— Я тоже не знаю, — тихо промолвила Кайлаш, не поднимая глаз. — Меня жизнь научила лишь одному: за обретением всегда следует потеря — и наоборот. Любовь побеждает все, но любовь — это не только счастье, но и тяжелый труд.

— Вы любили?

— Богов, родителей, сестру, племянника, Тулси. И ее дочь.

— А мужчину?

— Нет.

Он понял.

— Вы испугались?

— Да. Неизбежного. Долга. Смерти. Я хотела жить, не важно как, но жить. Однако правильно ли это, не знаю.

— Вы были счастливы?

— Я была спокойна.

Аджит сел рядом с ней.

— Кайлаш! Вам еще будет тяжело — когда вы поймете, что у вас нет ничего по-настоящему своего. Я это понял, когда потерял Арундхати и встретил Тулси. Что было, то было, а что есть — то пришло слишком поздно.

Игла задрожала в ее тонких пальцах.

— Зачем вы это говорите? — прошептала Кайлаш.

— Потому что не хочу уходить, тем более уходить в никуда. — И спросил: — Кто занимается делами вашего покойного племянника?

— Друг Рамчанда. Господин Падма.

— Позвольте мне встретиться с ним! Быть может, я смогу оказаться полезным для вас?

— Я буду рада, — быстро произнесла женщина и еще ниже склонилась над шитьем. Ее щеки пылали.

Она должна была подумать, подумать над тем, что чувствовала, а еще — просто поверить. Поверить в свои собственные слова о том, что любовь побеждает одиночество, нерешительность, страх. Поверить, что перед ней тот, кого она, боясь признаться себе, ждала столько долгих лет.

Глава X

Торжественный гул моря, глухой и тяжелый, Анри услышал задолго до того, как они подошли к берегу, и в его взгляде тотчас появилось что-то пронзительное, острое, ибо в этом звуке таилось предчувствие борьбы и свободы. Запах соленой воды щекотал ноздри, прохладный ветер трепал волосы и одежду.

Очутившись на берегу, Анри долго смотрел на гигантские борозды похожей на огромное кружево пены, на скрытый в тумане горизонт, на носившихся в необозримой вышине птиц, чьи печальные крики перекрывали шум воды, и думал. О тех людях, с которыми не так давно простился и которые помогали ему все это время, о грядущем путешествии, о Париже. О Тулси, которая стояла рядом. Анри обнял ее за плечи, а потом посмотрел в глаза. Завтра. Они отплывают завтра. Молодой человек не отказался от своих намерений, но не был уверен в том, что их удастся осуществить.

Накануне отъезда из Калькутты он повидался с Урсулой. Она тоже написала Жаку Верне — о себе и о том, как ее уговорили сказать судье, будто Анри украл ключ от черного хода дома Гранденов, и солгать, что они вовсе не собирались бежать.

В его кармане лежали документы на имя Эмиля Мартена, мелкого служащего компании Восточной Индии, отбывающего домой, во Францию, вместе с супругой и дочерью. Анри улыбнулся. Их любовь так или иначе побуждала окружающих совершать немыслимые поступки. Аджит нашел жреца, который согласился сочетать их браком, ибо увидел в Анри человека, принимающего и уважающего законы и веру страны, где он очутился против своей воли, но зато обрел настоящее счастье.

Хотя они с Тулси поженились согласно индийским обычаям, Анри понимал, что едва ли французская сторона сочтет этот брак настоящим. И это было далеко не единственное препятствие. Власти могли придраться к документам, устроить проверку сведений об Эмиле Мартене, на самом деле погибшем несколько лет назад во время осады Пондишери английской армией.

Они с Тулси вернулись в дом вдовы одного из французских офицеров, где сняли комнату до завтрашнего утра. Анри было непривычно видеть на улицах толпы французов и слышать родную речь. Еще сложнее было привыкнуть к тому, что он должен быть осторожным и опасаться своих соотечественников.

Ночь прошла во все нарастающей тревоге, которую ни Анри, ни Тулси уже не пытались преодолеть. Тревога сковывала сердце и сжимала горло. И возможно, именно поэтому их любовные объятия были сильны и неутомимы. Кто знает, когда они вновь смогут открыто любоваться друг другом и быть близки так, как только могут быть близки люди!

Вокруг раскинулась ночь, угольной чернотой залила горизонт, завесила темным бархатом дома и деревья, щедро рассыпала яркие звезды. Потом мрак поредел, небесные огни стали ближе, однако Анри и Тулси все говорили и говорили.

— Если меня задержат, возвращайся на берег и жди. За сведениями обратись к губернатору. Я постараюсь дать о себе знать. Если все будет настолько плохо, что меня арестуют и разоблачат, тогда тебе лучше держаться подальше. Возвращайся в Калькутту, к отцу.

Тулси покачала головой.

— Я никуда не вернусь. Буду ждать.

— Нет, — решительно произнес Анри и вдруг порывисто обнял ее, самозабвенно прижал к себе и в отчаянии прошептал: — Тулси, что я делаю, Тулси! Останови меня, скажи, что я не прав! У меня есть ты и Амала, что еще нужно мне в этой жизни! Теперь я должен думать прежде всего о вас!

Она отстранилась и долго смотрела в его ореховые глаза и гладила русые волосы. В эту минуту Тулси выглядела как божественная и мудрая Сарасвати[21]: спокойное лицо, глубокий взор и исполненная уверенности улыбка.