Элизабет Чедвик - Любовники поневоле

– Коннор… – простонала Кэт, вонзая ногти в его плечи. – Коннор! – Ее руки скользнули к его бедрам, чтобы притянуть их к себе, ближе к своему истосковавшемуся сердцу. Кэт почувствовала, что его губы уже не осыпают поцелуями ее грудь, а прильнули к ее губам, и в тот же миг Коннор со стоном овладел ею.

Это было неистовое соитие; тела, слившиеся в тесном объятии, двигались все быстрее, пока не наступил миг наивысшего наслаждения. Из груди Кэт вырвался пронзительный крик, а Коннор содрогнулся в последнем испепеляющем мгновении блаженства.

– О Боже, Кэт, – выдохнул он, придя в себя и обнаружив, что Кэт лежит под ним, содрогаясь от сладких воспоминаний, влажная от пота, а ее крик все еще звенит в его ушах. Какая она хрупкая и маленькая, а он налетел на нее, как олень во время гона. – Любимая, прости. Я сделал тебе больно?

– О, нет, – прошептала Кэт. Она, наконец, разомкнула объятия, отпуская Коннора и все, что минуту назад произошло между ними. – Это было чудесно.

В ее голосе Коннор услышал такое благоговение, что почувствовал смирение, заставившее осознать сильнее, чем когда-либо, свою мужскую силу. Он сжал Кэт в объятиях и попытался найти подходящие слова, чтобы выразить свое сожаление по поводу того, что они не смогли справиться с охватившими их чувствами. Теперь, когда схлынул порыв страсти, Коннор осознал, что они не должны были делать этого.

Он посмотрел на Кэт. Ее голова покоилась на его плече, глаза были закрыты, и душу Коннора охватила нежность к ней, сестре своего друга. Он не оправдал доверия Шона, потому что никто из них не хотел вступать в новый брак. Кэт повернулась и уткнулась лицом ему в грудь, поцеловала и вздохнула во сне со счастливой улыбкой на губах.

Но завтра! Господи! Можно себе представить, в каком настроении она будет завтра. Начнет размышлять о «плотских грехах», отправится на исповедь; станет негодовать, как это он посмел войти в ее комнату во время купания, даже не постучав и не спросив, не желает ли она снова лечь с ним в постель.

Конечно, Кэт желала этого не меньше, чем он. Может быть, в первые несколько минут она растерялась – ведь Коннор застал ее в голом виде! – но потом, черт побери, еще как желала. И здесь не было его вины.

У них не было времени обсуждать случившееся, потому что они проспали и проснулись в объятиях друг друга, разбуженные мычанием несчастных коров. Не позавтракав, оба смущенные и растерянные, они поплелись в амбар. Кэт была так расстроена, что ударила кулаком корову, попытавшуюся опрокинуть подойник. В это утро она выдоила семь из двадцати коров, рекордное число для нее. Коннор и Кэт как раз заканчивали дойку, когда прибыли Лендизы с тремя детьми. Оказалось, что они заночевали в Диллоне.

– Если вы были так близко, то могли бы приехать прямо сюда, – раздраженно заметила Кэт. Вчера вечером ничего не произошло бы, если бы ее новые арендаторы не оказались такими медлительными, если бы Коннор не был таким хамом и не сбил ее с толку, не дав опомниться, если бы… Кэт сжала губы и принялась швырять платья в чемодан, намереваясь немедленно вернуться в Брекенридж.

– Тебе не следовало нападать на них, – сказал Коннор, когда они ехали в коляске обратно в Диллон. – Они же не виноваты, что мы…

– ЧТО мы? – взорвалась Кэт. – Снова впали в плотский грех? Теперь мне придется идти на исповедь. Отец Эузебиус никогда не поверит, что в прошлый раз я искренне раскаялась. А что если мне в исповедники достанется отец Рабанус? Ведь он говорил мне не соединять наши дома.

– Тогда не ходи на исповедь.

– Что? Подвергать опасности свою бессмертную душу?

– Кэт, я сомневаюсь, что Бог каким-то образом беспокоится о том, чем мы занимаемся. У него есть дела поважнее.

– Ты безбожник? – спросила потрясенная Кэт. – Боже милостливый, а если я беременна?

– Беременна? – в ужасе переспросил Коннор.

– Да, Коннор, беременна. – Она испытала злорадное удовольствие, упоминая о такой возможности. – Посмотри, что случилось с твоим отцом и моей матерью. Тебе придется на мне жениться. Тогда с тебя мигом слетит все самодовольство. – Однако Коннор вовсе не выглядел самодовольным. У него был такой вид, словно женитьба на Кэт хуже смерти. Кэт отвернулась, смахивая навернувшиеся на глаза слезы.

«Несомненно, из-за дорожной пыли», – подумала она.

– Не могу представить себе худшей участи, – добавила Кэт, – чем быть вынужденной выйти замуж за человека, впавшего в безбожие, за отступника. Я скорее выйду за протестанта. – Кэт вызывающе вздернула подбородок, не в силах смириться с мыслью, что Коннор Маклод может подумать, будто она хочет стать его женой.

– Ты религиозная фанатичка, тебе это известно?

– Неправда. У меня много друзей, которые придерживаются другой веры.

– Влюбленные не рассуждают о безбожниках да отступниках.

– А кто говорил о любви? – откликнулась Кэт, и сердце у нее дрогнуло.

– Никто, – отрезал Коннор. В глубине души он понимал: чувствуя то, что чувствовали они вчера, они должны хоть немного любить друг друга. Вероятно, Кэт думала иначе..

– Мэри Бет, что ты делаешь? – спросила Кэт. Девушка залилась румянцем. Она целовалась с молодым человеком в тот момент, когда в гостиную вошли Коннор и Кэт.

– У него самые честные намерения, мисс Кэт. Кэт расплакалась и выбежала из комнаты.

– Мисс Кэт больна? – испуганно поинтересовалась Мэри Бет.

– Она… просто устала, – сказал Коннор. – Три-четыре дня на ранчо доведут до слез любую городскую девушку.

– Боже мой, истинная правда, – согласилась Мэри Бет. – Жизнь на ферме очень трудна. Особенно когда земля истощилась и не можешь вырастить хороший урожай, чтобы прокормить семью. Не знаю, что было бы со мной, если бы миссис Фицпатрик не взяла меня к себе. Она и мисс Кэт замечательные женщины.

Коннор чувствовал себя подлецом. Он только что соблазнил замечательную женщину, а на обратном пути в поезде разжигал в себе неприязнь к ней из-за ее борьбы с пьянством и всех неприятностей, в которые его втянула Кэт. Как бы ни раздражали Коннора ее крестовые походы против пьянства, он понимал, что делалось это из самых добрых побуждений, а в случае с Мэри Бет Кэт была гораздо лучшим ангелом-хранителем, чем приют для работниц в Чикаго.

Коннор вздохнул. Если бы у Кэт был свой собственный ангел-хранитель, то в эту самую минуту она не плакала бы у себя в комнате, страшась предстоящей исповеди. Коннор тоже надеялся, что ей не придется предстать перед отцом Рабанусом. Кэт никогда не рассказывала, какое наказание наложил на нее молодой священник. А что если она забеременеет? Коннор снова окажется женатым на еще одной обиженной женщине. Хотя и красивой. И такой страстной. Никогда еще не спал он с такой волнующей женщиной.