Стефани Лоуренс - Тайная любовь

Она внимательно вглядывалась в его лицо — она еще обдумывала свои аргументы, упорно сопротивляясь его доводам.

Отняв руку, он провел по 'ее подбородку, потом уронил на спинку скамейки.

— Как бы ты ни старалась отвергнуть меня, ты прекрасно знаешь, что происходит между нами. Возможно, в течение долгих лет это чувство было скрыто плащом и вуалью, но, когда мы сбросили маски, ты видишь так же ясно, как я, что нас связывает.

Алатея отвела глаза. Она не знала, что делать. Слова Габриэля пробуждали в ней столько чувств, столько глубоко запрятанных и от всех таимых желаний, столько ей самой непонятных грез… И все же, заставив себя подняться со скамейки, она заявила:

— Ты утверждаешь, что испытываешь ко мне какие-то чувства.

— Происходящее между нами требует только одного исхода — брака.

— Не думаю, что верю тебе. — Она снова внимательно посмотрела на него и, взяв себя в руки, упрямо закончила: — Мы так хорошо знаем друг друга. Ты считаешь, что раздражение, которые мы вызывали друг в друге, было всего лишь постоянно подавляемым желанием, и я готова с этим согласиться. Но вот чего я не знаю, так это какое чувство самое сильное…

Его глаза помрачнели.

— Какое чувство обычно заставляет мужчину жениться?

— Вот этого-то я и боюсь. Чувство, которое заставляет, торопит, подстегивает тебя к женитьбе, — желание защитить меня. Ты решил, что самый верный способ сделать это — брак, а уж если ты что вобьешь себе в голову, то всегда добиваешься успеха. К сожалению, в этом случае достижение твоей цели потребует моего содействия, и я опасаюсь, что тут твой успех тебе изменил.

— Ты считаешь, что я все это придумал?

— Нет, но я не уверена, что твое заключение соответствует фактам. Я полагаю, ты заблуждаешься, лжешь сам себе, когда говоришь о высокой цели. — Она с вызовом посмотрела на него.

Губы Габриэля были плотно сжаты; он бестрепетно выдержал ее взгляд, но не стал возражать, и Алатея продолжила:

— Верно, мы знаем друг друга слишком давно. Изображая графиню, я отлично представляла, как себя вести и что говорить, за какие ниточки потянуть, чтобы добиться своей цели. Теперь ты можешь прибегнуть к тому же маневру. Ты решил, что мы должны пожениться, и сделаешь все возможное, чтобы добиться своей цели — заставить меня выйти за тебя замуж.

— Пожалуй, ты права. — Его голос звучал на удивление спокойно.

Она недоуменно заморгала:

— В чем именно?

Ей показалось, что в его глазах пляшут насмешливые искры.

— Я действительно сделаю все, что в моих силах, чтобы приблизить наш брак.

Алатея мысленно чертыхнулась. Она не собиралась бросать ему вызов.

— Скажи мне, ты согласна с тем, что нас связывает пылкая и неувядаемая страсть?

Ей было трудно говорить, волнение сжимало горло.

— Пылкая — возможно, но с чего ты взял, что она неувядаемая? Со временем она ослабеет и потускнеет.

— Вот тут ты не права.

Он склонился ближе к ее лицу, и его губы едва коснулись ее губ. Это прикосновение было слишком мимолетным и легким, чтобы удовлетворить ее, но вполне достаточным, чтобы возбудить в ней желание.

Алатея ощутила его теплое дыхание на своих вдруг ставших необычайно чувствительными губах.

— Эта страсть затопила и опьянила тебя вчера ночью, когда я наполнил тебя всю… — Его губы снова едва коснулись ее губ. — Она заставила тебя открыться мне, одарить меня бесценным даром, которого я жаждал. И ты думаешь, что это пройдет бесследно?

Алатея покачала головой. Она видела только его шевелящиеся губы, приблизившиеся к ее лицу, и положила руки ему на плечи, чтобы оттолкнуть его, но вместо этого притянула еще ближе. Здравый смысл потонул в море чувственного томления. В то мгновение, когда его губы сотворили свое волшебство, она прошептала:

— Да.

Их губы соприкоснулись, сначала едва-едва, потом их поцелуй стал более страстным и долгим, и вскоре она позволила ему завладеть своим ртом без сопротивления.

Он целовал каждый дюйм ее губ, стараясь вызвать в ней сладостные воспоминания об их близости. Страсть, жаркое томление захватили Алатею в свои коварные сети так крепко, что, когда Габриэль прервал их поцелуй и, откинув голову назад, прошептал ей на ухо «лгунья», ей нечего было возразить.

— Доброе утро.

Алатея подняла голову, и только хорошее воспитание позволило ей не выказать изумления.

— Что ты здесь делаешь?

Это были ее владения, ее кабинет, ее царство, куда члены семьи допускались не часто и лишь по особому приглашению. Здесь она уединялась с определенной целью — под предлогом, что ей необходимо проверить счета, а на самом деле чтобы собраться с мыслями и обрести уверенность в себе, найти точку опоры и сделать правильный выбор. С момента их разговора в беседке в ее голове все перемешалось — она уже не могла отличить фантазий от реальности. Глядя, как Габриэль закрывает дверь, Алатея подумала, что в его присутствии ей едва ли удастся мыслить трезво.

— Мне пришло в голову, — произнес он, оглядывая комнату и делая шаг к ней, — что сезон в разгаре и, значит, Кроули может потребовать выполнения обязательств, данных ему в письменной форме, недели через две.

Габриэль остановился возле письменного стола и посмотрел на нее.

— Пора сочинять петицию в суд.

— Так у нас всего две недели?

— Кроули не станет ждать до конца сезона. Скорее он будет склонен ловить своих птичек прямо на лету, в то время как светские развлечения достигнут наивысшей точки и наибольшего размаха. Тебе следует вызвать Уиггеа — нам понадобится его помощь. У меня есть цифры, полученные Монтегю.

Габриэль чувствовал себя в ее кабинете совершенно свободно и непринужденно. Он победоносно улыбался ей.

С внушающим почтение спокойствием Алатея поднялась и позвонила в колокольчик. Когда появился Крисп, она попросила его послать за Уиггсом, а потом повернулась к Габриэлю, разглядывавшему папки и толстые книги на ее письменном столе.

— Что это ты делаешь? — спросил он.

— Проверяю счета по ведению хозяйства.

— А! — На его губах появилась улыбка. — Что ж, не буду отвлекать тебя.

Алатея опустилась в кресло и заставила себя пересматривать колонку за колонкой, но, несмотря на все ее усилия, цифры подводили ее, обнаружив коварную тенденцию расплываться перед глазами. Она прикусила губу, крепче сжала перо и хмуро уставилась на свои записи.

— Нужна помощь?

— Нет.

Алатея закончила проверку еще трех колонок цифр, потом подняла глаза. Габриэль смотрел на нее, и она не могла определить выражение его глаз.

— В чем дело?

Он медленно поднял бровь.

— Уходи! Иди и посиди в гостиной.

Он усмехнулся: