Ханна Хауэлл - Непобежденная

— Этот болван напился и забыл о чести норманнского рыцаря! Держись от него подальше, Дрого. Он тебя ненавидит.

— Да, мне приходится постоянно быть начеку.

— Я слышал, ты взял к себе еще двух саксонских детей?

— Да. За ними присматривают мой слуга Иво и его женщина Мэй. Она великолепно умеет справляться с детьми.

Вильгельм многозначительно кивнул:

— Женщинам свойственно заботиться о беззащитных; это заложено в самой их природе и, безусловно, делает им честь. Но что касается тебя… Твое отношение к отпрыскам наших врагов вызывает у меня не которое удивление.

— Но они всего лишь дети и ничем не угрожают нашим воинам. Ну какой от них может быть вред? — Вильгельм на миг задержал на нем свой тяжелый, подозрительный взгляд, и Дрого поспешно добавил: — Хотя нет, может: меня, например, они объедают, и от этого я совсем обнищал. — Вильгельм громко рассмеялся, и у Дрого отлегло от сердца. — Думаю, убивать мирных жителей вообще неразумно, — глубокомысленно заявил он. — Ведь они ваши будущие подданные, те, что будут выращивать для нас хлеб, овощи и скот и возводить замки, мосты, крепости и прочее.

— Да, норманны за плугом ходить не станут, — буркнул Вильгельм. — Ладно, не волнуйся, старый друг. Я не вижу ничего плохого в том, что у тебя много саксов и ты добр к ним. Ты долго жил в монастыре и очень мягок. Но смотри, будь осторожен, чтобы из-за чрезмерного милосердия однажды не оказаться с перерезанным горлом.

Вильгельм сел на коня и направился к своим приближенным. К Дрого подъехал Серл. По его взволнованному лицу было видно, что, наблюдая за беседой Дрого и Вильгельма издалека, он, не имея возможности слышать, о чем идет речь, предположил наихудшее.

— Вильгельм сделал тебе выговор или предупреждение? — спросил Серл. — Или это был обычный разговор? — с надеждой добавил он.

— Думаю, и то и другое. Вильгельм полагает, что годы, проведенные мною в монастыре, сделали меня слишком мягкосердечным.

— Но епископа Одо они таковым отнюдь не сделали, — насмешливо произнес Серл, кивком головы показывая на одетого в кольчугу церковника, который с важным видом следовал за Вильгельмом. Дрого рассмеялся, но тут же снова нахмурился.

— У меня просто не хватает духу оставить несчастных детей умирать на дороге. Ида, Иво и Мэй подбирают всех страдальцев, и я чувствую, что не могу запретить им это. Не могу!

— Раз Вильгельм полагает, что ты даешь приют обездоленным потому, что долго жил в монастыре, то будет разумно, если мы всем станем говорить то же самое. Итак, отныне ты больше священник, чем воин. — Дрого с сомнением скривил губы, и Серл поспешно добавил: — Конечно, Ида в твоей постели — грех для святого отца, но мы отлично знаем, что церковники далеко не всегда соблюдают обет целомудрия. Зато почти всегда помогают бедным и больным.

— Может, все это и так, но я вовсе не желаю городить огород и искать поводы для оправдания только из-за того, что Ги может истолковать мое поведение превратно и использовать это против меня. Я не делаю ничего предосудительного.

— Вот в этом я с тобой согласен, сынок. Надеюсь, согласятся и остальные, что бы там ни выдумывал Ги.

Глава 19

Танкред раскатисто захохотал и хлопнул улыбающегося Унвина по плечу. Внезапно огромная туча заслонила яркую луну, и всадников скрыла густая мгла. Когда луна показалась вновь, Ида увидела, что Танкред с ужасом смотрит на Унвина, одежду которого обагрила кровь из зияющей на боку раны. Рядом гарцевал на коне Ги; на его тонких губах играла кривая улыбка, а с меча падали на землю крупные алые капли…

Ида закричала и проснулась. Обеими руками уцепившись за края повозки, она несколько мгновений бессмысленно поводила глазами, пытаясь избавиться от душившего ее кошмара; Иду сотрясала дрожь, сердце бешено колотилось в груди. Увидев бледное, с расширившимися от страха глазами лицо Мэй и жмущихся к ней испуганных Эрика и Уэлкома, Ида наконец осознала, что сон прошел. Она провела трясущейся рукой по щеке и сделала жалкую попытку улыбнуться.

— Господи, да ты сама не своя! — пролепетала Мэй и, наклонившись ближе, чтобы ее не услышали дети, прошептала: — Ты так закричала, как будто тебе в сердце всадили иглу.

— Мне снова приснился Ги, — тяжело дыша, ответила Ида. — Клянусь, если он не перестанет посещать мои сны, я убью его сама!

— Лучше подождать, пока его убьет какой-нибудь норманн, — ответила Мэй ровным голосом, стараясь успокоить Иду, но в глазах ее все еще метался страх.

Внезапно Ида рассмеялась:

— Мэй, ты смотришь на меня так, будто я привидение! Я сказала это в сердцах. Разве я могу убить Ги? Все мое оружие — это маленький кинжал, а ему не справиться с мечом. Как бы я ни хотела предать Ги смерти, это суждено не мне.

Ида не могла не улыбнуться, увидев, что лицо Мэй моментально прояснилось.

— Ты видела его во сне… Что он задумал на этот раз? — спросила Мэй.

— Убийство. — Ида огляделась по сторонам, отыскивая глазами Танкреда и Унвина, но заметила лишь Брана, уже вполне оправившегося от ран, который, посвистывая, сидел в едущей следом повозке.

— Ты уверена? — с явным сомнением проговорила Мэй.

— Абсолютно. Да мы сейчас сами его об этом спросим, — тихонько засмеявшись, бодро сказала Ида, наметив приближающегося на своей лошади Ги.

— Нет, только не это! Пожалуйста! — взмолилась Мэй. Увидев Ги, Эрик и Уэлком зарылись головенками в складки ее юбки.

— Я пошутила, — шепнула Ида и положила руку на плечо девушки.

Когда Ги подъехал к их повозке, Ида, с превеликим, правда, трудом, изобразила самую приветливую и сладкую улыбку, на какую была способна. От удивления норманн выпучил глаза, и Ида еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Ги покосился на Иво, который мрачно уставился прямо на него, а затем снова вперил свои холодные глаза в Иду.

— Вам что-нибудь угодно, мессир Ги? — спросила она, сама удивившись своему любезному и предупредительному тону и мысленно похвалив себя.

— Что мне угодно? — передразнив Иду, скривился он. — Да ничего. Просто хочу повнимательнее рассмотреть саксонскую шлюху, которая лишила Дрого его мужской силы и превратила в слюнявую бабу. — Ги грязно выругался и сплюнул.

Только сознание, что Ги явно пытается ее спровоцировать, удержало Иду от пощечины, которую она уже собиралась отвесить этому подонку.

— Если у Дрого нет мужской силы, то почему же после ночи с ним я так устала от ласк, что проспала потом весь день напролет? — расплывшись в ехидной улыбке, спросила Ида и увидела, что Ги буквально перекосило от ярости.

— Ничего, скоро ты перестанешь дерзить мне, девка, — зловеще протянул он. — Когда твоего дружка не будет, ты заговоришь по-другому, уж это я тебе обещаю.