Вирджиния Эндрюс - Рассвет

– Я не знаю рок-н-ролла, – сказала я. – Эту мелодию я выучила под руководством мистера Мура, моего учителя музыки. Это одна из его любимых мелодий. Я попытаюсь ее вспомнить.

Я была рада, что все они остались в спальне с мамой, а я отправлялась в гостиную. «В конце концов, – думала я, – мне не придется играть под наблюдением Клэр Сю». Но когда я села за пианино, вошел Филип и встал рядом. Он смотрел на меня так пристально, что я задрожала.

Я пробежалась пальцами по клавишам, как учил меня мистер Мур. Пианино было в прекрасном состоянии.

– Это еще та песня! – колко заметила Клэр Сю, издеваясь надо мной, Но никто не засмеялся.

– Расслабься, – сказал Филипп. – Ты в кругу своей семьи, – он прикоснулся к моему плечу и, оглянувшись на дверь, быстро поцеловал меня в шею. – Удачи, – поспешно произнес он, когда я удивленно посмотрела на него.

Потом я закрыла глаза и попыталась отстраниться от всего мира, как я всегда делала в «Эмерсон Пибоди». С первыми звуками я мягко скользнула в мое музыкальное королевство, страну, где не было лжи и болезней, мрачного неба и ужасных дней, страну, полную улыбок и любви. Ветерок там был ласковый, и листва едва шевелилась под ним. Облака были ослепительно белыми и легкими, как пуховые шелковые подушки.

Мои пальцы коснулись клавишей, казалось, они живут своей собственной жизнью. Звуки музыки наполняли меня, защищали и окружали меня, создавая ощущение безопасности… Никто не мог коснуться меня, ничьи завистливые глаза или издевательский смех. Обида, горечь, все унизительные слова были забыты в этот миг. Я даже не помнила, что Филип стоит рядом со мной.

Закончив, я ощутила полный упадок сил. Музыка все еще звучала во мне, призывая к продолжению. Пальцы покалывало, они застыли над клавишами, глаза оставались закрытыми.

Я очнулась от аплодисментов отца, который подошел к двери, и Филипа. Из спальни доносились слабые аплодисменты матери и Клэр Сю.

– Великолепно, – сказал отец. – Я поговорю с мамой. Может быть, ты будешь играть для гостей.

– О, я не смогу!

– Конечно, сможешь. Как ты думаешь, Лаура Сю? – поинтересовался он.

– Это было прекрасно, Дон! – воскликнула она. Я встала. Филип сиял от удовольствия, в глазах светилось счастье. Я вернулась в комнату матери, и она удивила меня, раскрыв объятия. Я подошла к ней и позволила обнять себя. Она нежно поцеловала меня в щеку, и когда я отодвинулась, то увидела слезы в ее глазах, но в том, как она смотрела на меня, было что-то, что вызвало во мне дрожь и испуг. Я поняла, что она видела во мне что-то еще, о чем я и не подозревала, будто видела кого-то другого.

Я вопросительно смотрела на нее. Сейчас, находясь так близко, я заметила, какими крошечными были ее ресницы, черты лица, то, что я унаследовала. Ее глаза были ослепительны. Я не могла отвести взгляд от загадочно мерцавшей нежной голубизны; красоты драгоценного камня. Я заметила вокруг глаз почти незаметные веснушки, как раз там, где они были и у меня. Ее кожа была настолько прозрачна, что я могла увидеть крошечные голубые прожилки в уголках ее глаз и на висках.

Как прелестна была ее улыбка, от ее волос исходил аромат жасмина. И какой шелковистой и мягкой была кожа на щеках. «Неудивительно, – подумала я, – что отец так ее любит». Несмотря на состояние ее нервной системы, она сохранила здоровую цветущую внешность и была так драгоценна и привлекательна, как только может быть женщина.

– Это было прекрасно, – повторила она. – Ты должна приходить почаще и играть для меня. Ты сделаешь это?

Я кивнула и посмотрела на Клэр Сю. Ее лицо покраснело и перекосилось от зависти, глаза горели, рот отвердел, губы были сжаты так крепко, что даже небольшие белые пятна появились в уголках рта. Она стиснула пальцы на коленях в маленькие пухлые кулачки и продолжала свирепо смотреть на меня.

– Я должна повидаться с бабушкой, – сказала она, вскакивая с места.

– О, уже? – печально воскликнула мама. – Ты только что вернулась из школы, и у нас даже не было времени пошептаться, как это мы обычно делаем. Мне так приятно слышать о твоих школьных друзьях и их семьях.

– Я не сплетничаю, – неожиданно выпалила Клэр Сю, быстро переводя взгляд то на меня, то на мать.

– Хорошо, я только думала…

– Бабушка говорит, что мы сейчас очень заняты и у нас нет времени бездельничать.

– О, как я ненавижу такие выражения, – произнесла мать. – Рэндольф? – умоляла она.

– Я уверена, что бабушка не хотела бы, чтобы ты спешила обратно. Она знает, что ты здесь, у нас.

– Я обещала, – настаивала Клэр Сю.

Отец вздохнул и пожал плечами, глядя на мать. Та тоже глубоко вздохнула и откинулась на подушку, как-будто услышала смертный приговор. Почему она воспринимает все так трагически? Неужели это все началось тогда, когда меня украли? Я ощутила жалость к ней и сильную печаль, потому что это делало поступок мамочки и папы еще более ужасным.

– Все равно я уже устала, – призналась мать. – Я думаю, что сейчас лягу спать.

– Очень хорошо, дорогая, – отозвался отец.

Филип подошел ко мне.

– Я могу тебе здесь кое-что показать, – предложил он.

Клэр Сю резко повернулась к нам, глаза ее сверкали.

– Она здесь уже достаточно давно, тебе незачем ей все тут показывать, – пожаловалась она.

– Она постоянно работает, и у нее нет времени оглядеться вокруг. Правильно, папа?

– Да, да, конечно. Мы всегда были так заняты. Во всяком случае я планирую отдых для всей нашей семьи – обед в Сифуд Хаус на Вирджиния-Бич на следующей неделе. Конечно, если с твоей матерью будет все в порядке, – добавил он.

– Я работаю в четверг вечером, – возразила Клэр Сю.

– Хорошо, я поговорю с боссом и посмотрю, нельзя ли изменить твое расписание, – улыбнулся отец, но Клэр Сю не отозвалась на его улыбку.

– Бабушка ненавидит, когда мы так делаем. Ей нужно, чтобы дела в отеле шли как часы, – настаивала Клэр Сю. Когда она ворчала или хныкала, она морщила нос, ноздри ее раздувались, и это делало ее похожей на маленького поросенка.

– Посмотрим, – отозвался отец, все еще не выказывая никакого волнения. Я не могла понять – почему. Я подумала, что как никто другой Клэр Сю нуждается в дисциплине.

– Я должна идти, – повторила Клэр Сю и устремилась к выходу.

– О, как я ненавижу летний сезон, – сказала мать. – Он держит всех в таком напряжении. Мне бы хотелось заснуть и проснуться лишь в сентябре. – В уголках ее глаз появились две маленькие слезинки.

– О, пожалуйста, дорогая, – бросился к ней отец. – Не позволяй ни чему беспокоить тебя этим летом, хорошо? Вспомни, что сказал доктор Мадео: нельзя все принимать так близко к сердцу: надо не обращать внимания на то, что расстраивает тебя, и думать только о приятных вещах. Теперь, когда Дон снова с нами, такая талантливая и красивая, мы можем думать только о приятном.