Сюзанна Энок - Украденные поцелуи

– Интимные отношения влияют на сердца тех, кто еще неопытен в таких делах, – как бы между прочим заметил Джек. – Я знал нескольких юных глупцов, которые принимали похоть за любовь и делали предложение первой же девице, с которой переспали. Я просто хотел убедиться, что ты понимаешь, как себя вести.

Уильям нахмурился и проворчал:

– Я знаю, чего вы добиваетесь, Дансбери. Не такой уж я идиот.

Джек рассмеялся и сказал:

– Вот что, Уильям, если ты хочешь остаться моим другом, тебе не следует продолжать в том же духе.

Юноша судорожно сглотнул.

– Поймите, Джек, я люблю Антонию и собираюсь сделать ей предложение. А вам это не нравится, верно?

Джек кивнул:

– Да, не нравится. Но я не говорю, что ты не должен делать предложение. Я только говорю, что ты должен убедиться, что знаешь ее истинное лицо, а не то хорошенькое накрашенное личико, которое она показывает тебе. Скажи, вы с ней когда-нибудь спорили? О чем-нибудь спорили?

– Нет, конечно, – ответил Уильям. – Мы всегда во всем соглашаемся. Вот поэтому-то мы так подходим друг другу.

– А ты когда-нибудь встречал людей, которые хорошо бы знали друг друга и не спорили? – Джеку тотчас же вспомнились его стычки с Лилит, И он подавил улыбку. – Ты знал таких людей?

– Да, конечно…

– Так вот, Уильям, ставлю тысячу фунтов, что ты не сможешь заставить ее не согласиться с тобой. Она всегда и во всем будет с тобой соглашаться.

– И что это докажет? Джек пожал плечами:

– Ничего особенного. Но ты получишь прекрасный свадебный подарок, если выиграешь пари.

– Я могу солгать и сказать, что мы ссорились.

Маркиз усмехнулся:

– Не скажешь. Вы с сестрой одной крови. Ты не солжешь.

Уильям скорчил гримасу. Затем взглянул на мешочек с бриллиантами, все еще лежавший на прилавке, и с самоуверенным видом заявил:

– Когда я выиграю пари, вы купите мне это колье, чтобы я мог подарить его Антонии. Согласны?

– Согласен. Но если выиграю я, тебе придется призадуматься над моими словами. А после этого поступай, как тебе заблагорассудится.

Они пожали друг другу руки, и маркиз вышел на улицу.

Вскочив в седло, он повернул Бенедика в сторону дома. Вечером Лилит будет у Мистнеров, и, к счастью, они прислали ему приглашение. Прежде чем что-то предпринять против Дольфа, он хотел получить ее разрешение. А если она действительно решила выйти за этого шута, то он… Вероятно, он скроется в Испании или в Америке, а затем его убьют на дуэли, если только он не сумеет похитить Лилит и сбежать с ней. Джек усмехнулся. Видит Бог, он становится слабоумным.

Поскольку ей запретили видеться с ним, ему придется сегодня быть предельно осторожным – ставки в игре значительно поднялись, и теперь эта игра стала самой важной в его жизни.

Очевидно, молитвы Лилит были услышаны. Вопреки уверенности тети Юджинии в том, что его светлость вместе с ними появится у Мистнеров, герцог Уэнфорд прислал свои извинения, объяснив, что ему необходимо срочно встретиться со своими поверенными. Это выглядело слишком подозрительно, и Лилит по дороге на бал не переставала беспокоиться, что Дольф затевает что-то против Джека. После прошлой ночи неприятности Джека волновали ее не меньше, чем собственные беды.

Она чуть не споткнулась о ногу Лайонела Хенрика, когда, танцуя с ним вальс, увидела Дансбери. Он стоял в дверях, беседуя с Огденом Прайсом. Все остальные гости демонстративно отошли от него, но маркиз, казалось, этого не замечал. Взглянув на нее, он едва заметно улыбнулся и продолжил беседу.

Ему не следовало появляться здесь. Лилит очень встревожилась, узнав о том, что в найденной в кабинете Уэнфорда бутылке обнаружили яд. Разумеется, маркиз тоже об этом узнал, но все же он осмелился здесь появиться. Но почему Джек приехал сюда? Что собирается предпринять?

– Лилит… – Лайонел посмотрел на нее, и она в смущении потупилась. – Лилит, я очень надеюсь, что вы не забудете меня, когда станете рассылать приглашения на свадьбу. Я думаю, мы остались друзьями.

Конечно, граф не хотел бы пропустить такое событие.

– О, мне бы и в голову не пришло не пригласить вас, – с улыбкой ответила Лилит.

Граф просиял:

– Рад это слышать.

Когда вальс закончился, Пен схватила подругу за руку и прошептала:

– Я думаю, маркиз неравнодушен к тебе. Иначе он никогда бы здесь не появился.

– Возможно, он просто очень упрям, – пробормотала Лилит, она очень надеялась, что подруга права.

– О, это так романтично, – продолжала Пенелопа. – Он совсем как Ромео, который осмелился явиться в дом своих врагов, чтобы увидеть Джульетту.

– Но маркиз Дансбери вовсе не Ромео, – с улыбкой заметила Лилит. Она повернула голову и увидела, что Джек снова посмотрел на нее. При этом он незаметно кивнул в сторону дальних комнат, по крайней мере, ей так показалось. – Да, маркиз вовсе не Ромео…

– Лил, ты все портишь, – сказала Пен. Она покосилась на маркиза. – По-моему, он пытается привлечь твое внимание, – добавила она, понизив голос.

– Ты так думаешь? – спросила Лилит. – Но я не знаю, чего он хочет. Я же не могу с ним танцевать.

Пен пристально взглянула на подругу:

– Лил, я узнаю, чего он хочет.

– Пен, но как же…

Но Пенелопа уже открыто улыбалась маркизу Дансбери. Кивнув Лилит, она отошла к столу и взяла у слуги стакан пунша.

Джек тотчас же все понял. Извинившись перед Прайсом, он направился к столу с закусками. Лилит наконец-то сообразила, что не сводит глаз с Дансбери. Отвернувшись, она принялась рассматривать какое-то растение в горшке. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Пен снова подошла к ней. Подруга раскраснелась, и ее красивые карие глаза горели от возбуждения.

– Лил, лорд Дансбери думает, что тебе, возможно, захочется посмотреть портрет лорда Мистнера работы Томаса Лоуренса. Портрет висит над камином в гостиной. – Пен подавила смешок. – И он полагает, что лучше всего, если тебе этого захочется через полчаса после полуночи.

Лилит взглянула на ближайшие часы. Они показывали четверть первого. Мысль о том, что она будет говорить с Джеком, ужасно взволновала ее. Разумеется, она не должна была говорить с ним. Ей следовало забыть его, следовало смириться с тем, что она станет женой герцога. Браки по договоренности заключались постоянно, так что в этом не было ничего особенного.

Лилит посмотрела на подругу и с улыбкой прошептала:

– Спасибо, Пен.

В двадцать восемь минут после полуночи она подошла к леди Мистнер.

– Миледи, – Лилит улыбнулась, – я слышала, что Томас Лоуренс написал портрет вашего мужа. Я большая поклонница мистера Лоуренса, и я подумала… Миледи, нельзя ли мне посмотреть этот портрет?