Бертрис Смолл - Разбитые сердца

Санчо рассмеялся:

— Это точно! Я хорошо знаю Ричарда — лучшего воина со времен Карла Великого! — Он снова посерьезнел. — А что, если на Сицилию отправлюсь я, мадам? Я никогда не бывал на этом острове, хотя много слышал о нем от отца, и к тому же давно не виделся с Ричардом. Посмотрю, как он сражается, да и все они, — он махнул рукой в сторону недовольных придворных, для которых, несомненно, был авторитетом, — успокоятся, увидев, что дело не стоит на месте.

(Старуха больше не в состоянии двигаться! Ткни ей это в нос, Санчо, или нам придется проторчать здесь целый год. Вспомни, что случилось с Алис Французской! И что там болтают о хорошенькой племяннице Танкреда?) Я прекрасно поняла, что мне было сказано!

— Отправляйтесь, я благословляю вас, — проговорила я. — Чем скорее они поженятся и у Беренгарии появится сын, тем лучше. — Я хотела дать ему понять, что у моего нетерпения корни более сильные, чем у скуки. — Но ведите себя тактично. Ричард в прошлом так натерпелся от министров финансов, кардиналов и им подобных, что любая попытка к чему-то принудить его может вызвать у него крайнее раздражение.

— Я хорошо знаю Ричарда, — повторил Санчо.

Может быть, да, а может быть, и нет. На его месте я не была бы так уверена в этом.

Он вышел от меня, исполненный решимости сказать Ричарду, что даже король Англии не вправе держать на задворках Наваррскую принцессу и тьму ее приближенных, как хозяйка дома держит у черного входа бродячего торговца. А вернулся, забыв о моем поручении и думая лишь о том, чтобы поднять крест и при первой же возможности присоединиться к походу, потому что Ричард радостно его встретил, положил руку ему на плечо, провел по лагерю, кишащему людьми и лошадьми, показал склады припасов и корабли и растолковывал ему свои планы до тех пор, пока окончательно не очаровал юношу и не вскружил ему голову. Возвратившись в Бриндизи, Санчо сообщил сестре, что Ричард очень занят, выглядит превосходно, а лично он едет в Наварру, чтобы получить согласие отца на свое участие в крестовом походе и необходимые на это деньги.

Беренгария вслушивалась в каждое его слово о Ричарде, но осталась равнодушна к собственным планам брата. Пришлось мне позвать его к себе и задать прямой вопрос:

— А как насчет моего поручения?

— О, — ответил он, — я понял, что у Ричарда слишком много дел и забот, и решил не беспокоить его. Мадам, вы бы видели, чем он только ни занимается с раннего утра до позднего вечера! Порой сбрасывает камзол и орудует руками вместе с солдатами, и я даже видел, как он лечил язвы у обозных мулов! Он сказал, что приедет на свадьбу, как только у него появится время, но, по-моему, до весны этого не предвидится.

Санчо взахлеб заговорил о своих планах, но я перебила его:

— Ваш отъезд в Наварру ухудшит положение, Санчо. Все захотят уехать вместе с вами. Они же уверены в том, что свадьбе не бывать. Что бы вы ни говорили, все думают, что вы уезжаете домой потому, что уличили Ричарда во флирте с племянницей Танкреда!

— Уверяю вас, здесь нет и намека на правду. Вы и сами поняли бы это, увидев его.

— Я и так вам верю, мне не обязательно его видеть. Я знаю Ричарда, понимаю, что он занят, и не сомневаюсь, что весной он женится на Беренгарии. Но остальные… Нет, Санчо! Все были очень взбудоражены, когда уезжал Гарсиа, и обязательно пожелают уехать с вами. И на свадьбе вашей сестры будет не больше гостей, чем на свадьбе дочери какого-нибудь торговца.

Санчо рассмеялся.

— Если бы ей даже пришлось явиться на собственную свадьбу босиком, она была бы чертовски счастлива. И Беренгария это знает. А остальным я все объясню.

Но он пользовался недостаточным авторитетом, чтобы его объяснения могли иметь силу, и все было так, как я и ожидала. Как сказано в Библии, «они начали подыскивать предлоги». Один вспомнил о больной дочери, другой о сыне, который должен был жениться, третий об умирающем старике-отце, еще кто-то о старой матери, на попечении которой осталось поместье, а две леди обнаружили у себя болезни, которые умели лечить только наваррские врачи. Несколько галантных юношей вздыхали по оставшимся в Наварре очаровательным женщинам. И кто мог бы упрекнуть их! Они отправились в такой далекий путь, чтобы присутствовать на свадьбе, день которой так и не назначен, а жениху некогда даже поговорить об этом, а принц вернулся с Сицилии ни с чем. У него наверняка имелись на то веские основания, остальным от этого легче не становилось, и все горели желанием вернуться домой.

По мне, уехали бы они все разом или попрыгали в океан! Пусть отправляются в Наварру, к черту на рога — куда угодно. Я боялась лишь того, как этот исход отразится на Беренгарии, которая до сих пор держала себя безупречно.

Однако я ошиблась в своих опасениях.

— Пусть едут, — сказала она, когда эта тема стала предметом открытого обсуждения. — Без них мы быстрее доберемся до Ричарда, когда он пришлет за нами.

В день их отъезда ни облачка не появилось на ее лице, ни тени грусти не мелькнуло в ее настроении. Когда закончились поклоны и поцелуи руки, она обняла Санчо с просьбой передать привет любимому отцу и послала с ним письмо о том, чтобы тот как можно скорее позволил сыну присоединиться к Ричарду. И последними словами, сказанными брату, были:

— До встречи в Акре. — И она вернулась к себе и тут же уселась за работу над поясом для Ричарда.

Меня переполняло восхищение и симпатия к будущей невестке, и я в сотый раз подумала о том, что Ричарду невероятно повезло и что он полюбит ее, как только увидит.

Над нашей поредевшей компанией расправила крылья зима. Мы устроились с достаточным комфортом, хорошо питались, и хотя порой и возникали мелкие стычки, неизбежные при затянувшемся ожидании в ограниченном пространстве, в целом мы чувствовали себя лучше, чем до отъезда Санчо и недовольной части свиты. Остававшимся, за малым исключением, предстояло вместе отправиться в крестовый поход, и мы были связаны невысказанным единством цели. Мы с маленькой герцогиней по молчаливому согласию избегали друг друга. Блондель, к которому я была более терпима, если не сказать, что видела его в каком-то мистическом свете после разговора с Санчо Мудрым, мог бы даже вызвать у меня симпатию, если бы Беренгария, Анна, Пайла и Иоанна не соревновались друг с другом в том, кто его больше избалует.

Миновало и Сретенье, и зима пошла на убыль. Меня снова стало одолевать нетерпение, и оно росло до тех пор, пока утекавшие один за другим спокойные дни бесцельного времяпровождения не стали казаться такими же долгими и утомительными, как дни моего заточения в Винчестере.