Кэтлин Вудивисс - Приди, полюби незнакомца

— Но ведь ты не скажешь ему, куда мы отправляемся…

— Нет, — вздохнула она. — Это выглядело бы как приглашение последовать за нами. Я просто попрошу его, чтобы все шло своим чередом.

Она вышла из комнаты и медленно поднялась по лестнице, чувствуя, как рушится мир, к которому она уже привыкла. Слезы ручьями струились из ее глаз. Едва различая бумагу, она написала короткую записку, подписалась: «Ленора», поцеловала обручальное кольцо и придавила им письмо. Прихватив одежду лишь на первый случай, она спустилась вниз и выскользнула наружу, довольная, что не пришлось встретиться с Уиллабелл или Уиллисом. Она обернулась на дом, и слезы потекли еще сильнее. Доведется ли еще когда вернуться сюда?

Эштон толкнул высокую вращающуюся дверь салуна «Рейзорбэк» и, спустившись по короткой лесенке, вошел в прокуренную, битком набитую комнату. Дверь у него за спиной со стуком захлопнулась. Перед тем как отправиться сюда, Эштон с аппетитом перекусил в гостинице, а затем пошел на «Русалку» помыться и переодеться. Здесь к нему присоединился Джадд, и, обсудив, где искать поджигателей, они решили, что заглянуть в этот кабак в любом случае не помешает.

Не желая выглядеть забиякой, который только и ищет случая затеять драку, Эштон оделся скорее как картежник — черный пиджак, галстук, белая накрахмаленная рубашка, стального цвета жилет. Его высокая стройная фигура сразу же приковала к себе восхищенные взгляды девиц, разносивших напитки. Ловя их недвусмысленные улыбки, Эштон осмотрелся. Потолок был низкий, но помещение большое. Оно было как бы разделено на части массивными колоннами, упиравшимися в потолок. Вдоль всей стены тянулся бар, уставленный разнообразными напитками, посредине теснились столики, а вокруг них — грубые стулья. Уже появились завсегдатаи, у стойки накачивалась пивом пара каких-то сомнительных типов. Утонченный вкус был бы оскорблен запахом потных тел, прокисшего эля, табака и плесени, но Эштон был не из снобов. Он знал и изнанку жизни, хотя в такие моменты, как этот, понимал, от чего спасла его судьба.

Эштон прошагал через комнату и сел за тускло освещенный столик лицом к двери. Едва он устроился, как рядом с ним появилась вызывающе одетая проститутка. Щеки у нее были ярко накрашены; положив руки на стол и нагибаясь к нему с улыбкой, она постаралась, чтобы он хорошо рассмотрел все иные части тела, на которые не наложена краска.

— Чего угодно, красавчик?

— Сегодня, — ответил Эштон, доставая из кармана колоду карт, — только карты и глоток чего-нибудь покрепче.

Девица пожала плечами.

— Ну что ж, мистер, если вам только выпить, то я пришлю Сару. А мне на вас время терять не с руки, даром что вы такой красавчик. Но если передумаете, меня зовут Ферн…

Эштон принялся небрежно тасовать карты, оглядывая публику, которая, в свою очередь, неотрывно смотрела на него. Это был сброд. Один за другим они отводили глаза, не выдерживая пристального взгляда Эштона. Репутация его была известна, и никого не мог обмануть его добродушный вид, точно так же, как и модный пиджак, и начищенные до блеска башмаки. Нынче утром сгорел склад, и уже было известно, что это дело рук поджигателей. Все также знали, кто хозяин этого склада, и нюхом чуяли приближавшиеся неприятности. Никому еще не удавалось поживиться имуществом Эштона без последующей встречи с ним самим; а это означало накликать на себя беду.

Эштон чувствовал, что кто-то остановился рядом с ним и, обернувшись, увидел худощавое лицо женщины, ожидавшей заказа. В дымном чаду трудно было различить цвет ее тусклых глаз или спутанных волос, собранных в пучок на затылке над тонкой шеей. Туфли, которые были ей велики, держались на завязках, а грубое синее платье было сшито на женщину фунтов на двадцать тяжелее. Он прикинул, сколько ей может быть лет, решил, что примерно столько же, сколько и ему, хотя, пожалуй, она выглядит явно старше. Она заговорила тусклым, бесцветным голосом.

— Ферн сказала, что вы хотите выпить.

— А что у вас здесь самое лучшее?

— Эль, — сразу же откликнулась официантка. — Его труднее всего разбавить водой.

— Ну так принесите мне эля, только… Сара, ведь так? — Она кивнула. — В чистой кружке, пожалуйста, если, конечно, найдется.

— Вы бы лучше поискали ее в Бель Шен, — заметила она. — К тому же там вы были бы в большей безопасности.

Эштон удивленно поднял брови.

— Так вы знаете меня?

Сара скосила глаза на группу мужчин, сгрудившихся у стойки.

— Я слышала, что они говорят о вас. Будто вы приютили у себя в доме сумасшедшую и выдаете ее за свою жену. Среди них есть и те, кто приходил к вам, чтобы увести ее. Они говорят, что из-за вас лишились хороших лошадей.

В ответ Эштон лишь усмехнулся.

— Отчего бы им не обратиться непосредственно ко мне?

Сара сдвинула тонкие брови, обдумывая его вопрос.

— Наверное, боятся вас, только не знаю почему. Их ведь много.

— А найдется здесь место, где укрыться, если они соберутся с духом? — спросил Эштон.

— Вам лучше знать, что делать. Я давно здесь не бывала, но помню, на что способны эти бандиты. На вашем месте я бы все же ушла.

— Я ищу здесь одного человека, только его что-то не видно. У него на левой руке не хватает двух пальцев…

— Здесь такого нет, — сказала Сара и отошла. Рваный конец фартука волочился по грязному полу, норовившие соскочить с ног туфли производили шаркающий звук. Задрипанный вид Сары в точности соответствовал этому заведению, и все же, глядя на нее, Эштон подумал, что она, пожалуй, знавала лучшие времена. Была в ее походке некая грация, вовсе не свойственная девицам легкого поведения. В то время как те всячески приставали к посетителям в поисках работы на ночь, Сара несла себя чуть ли не как принцесса, хотя и ставшая нищенкой. Даже манера говорить выдавала в ней образованную девушку.

Возвратившись к Эштону, Сара поставила на столик сияющую чистотой кружку и кувшин с тепловатым пенистым элем. Чуть плеснув в кружку из кувшина, она, сложив руки, терпеливо ожидала, пока он заплатит. Эштон полез в карман, и глаза официантки расширились от изумления при виде блеснувшей золотой монеты.

— О, сэр, тут слишком много, и я не уверена, что бармен даст достаточно сдачи. Он наверняка безбожно обдерет вас.

Эштон снова запустил руку в карман и вытащил другую монету, на сей раз побольше размером, но поменьше достоинством.

— Это для бармена, а золото — для вас, за то, что принесли мне чистую кружку.

Она немного поколебалась, явно смущенная его щедростью; затем со слезами на глазах взяла монету.

— Спасибо, мистер Уингейт. Этого я не забуду.