Барбара Картленд - Черная пантера

Я раскрыла книгу. На титульном листе я увидела заглавие:» Свидетельства переселения душ «.

» Какая забавная книга»— было моей первой мыслью. Но потом слова зазвучали в моем мозгу совершенно иначе. Переселение душ — это, значит, новая жизнь, возвращение в мир в другом теле. Медленно — так медленно, что я была способна проследить, как в сознании, подобно мозаике, формируются мысли — до меня стало доходить, что мы с Надей связаны вместе, что мы являемся единым существом.

— Глупости! — вслух проговорила я. — Но…

Я стояла и смотрела на книгу, а события, всплывавшие в моей памяти, выстраивались в правильную последовательность. Сначала все это показалось мне смешным. Но потом я осознала глубинный смысл своего открытия.

Я захлопнула книгу и, опустившись на пуфик, взглянула на свое отражение в зеркале. Неужели это возможно? Может, из-за этого лицо Нади и показалось мне знакомым? Может, это мое лицо было изображено на портрете? Мое лицо, которое я знала в течение двадцати двух лет, но которое было утрачено в момент смерти?

Я продолжала вглядываться в свое отражение, пока у меня не заболели глаза. Темнота, наступившая, когда я прикрыла веки, принесла мне облегчение. Я попыталась успокоить свое возбужденное сознание.

— А почему бы нет? — спросила я себя.

Разве это не объясняет множество непонятных для меня явлений — мои слова в день знакомства с Филиппом; сходство наших с Надей голосов; пугавшую своей глубиной силу моего чувства к нему; тот факт, что я узнала портрет Нади; взаимопонимание и симпатия, возникшие между мной и мадам Мелинкофф?

Здравый смысл подсказывал мне, что я веду себя страшно глупо! Все это не что иное, как несколько разрозненных случайностей, которым я придала слишком большое значение. Если все это правда, могу ли я что-нибудь вспомнить из своей предыдущей жизни? Абсолютно ничего! Я даже не умею танцевать — где же талант, которым обладала Надя? Я всегда мечтала быть миниатюрной и темноволосой — но скольким людям хотелось бы изменить свою внешность! Разве я не читала о том, что из-за способности нашего мозга запечатлевать в подсознании то, на чем наш взгляд остановился всего на мгновение, нам многое иногда кажется знакомым?

«Нет, нет! — думала я. — Хватит этих нелепостей, надо держать себя в руках. Я не должна пытаться таким способом решить проблему своей любви к Филиппу и его — к Наде».

Преисполнившись решимости, я встала, взяла сумочку и спустилась вниз. Не прошло и двух минут, как доложили о приходе Филиппа. Он поздоровался со мной, потом нежно поцеловал.

— Ты готова? — спросил он. — Меня расстроило известие о том, что твоя сестра заболела. Я послал ей цветов. Надеюсь, они ей понравятся.

— Она будет в восторге, — ответила я. — Думаю, у нее ничего страшного, но простуды всегда ужасно утомительны.

— Бедная Анжела, мне жаль ее, — сказал он. — Уверен, она недовольна тем, что вынуждена соблюдать постельный режим. Только ты держись от нее подальше. Я не вынесу, если ты заболеешь. Ты для меня всегда была олицетворением крепкого здоровья и бодрости духа.

— Постучи по дереву! — весело воскликнула я. — Не искушай судьбу.

— Ты суеверна? — удивился он.

— Иногда, — призналась я. — А ты?

— Я фаталист.

— Мне кажется, что ты просто вбил это себе в голову, — не задумываясь над своими словами, проговорила я, выпалив первое, что пришло на ум.

— Почему ты так сказала? — спросил он.

— Когда люди недовольны тем, как у них идут дела, — ответила я, — или когда чувствуют, что, если бы приложили максимум усилий, смогли бы предотвратить какое-то неприятное событие, они успокаивают свою совесть поговоркой: «Чему быть, того не миновать».

Только закончив фразу, я поняла, что мои слова заключали в себе скрытый смысл, и, испугавшись увидеть лицо Филиппа, повернулась и направилась к двери.

— Пойдем, — сказала я. — Нам грозит пропустить хороший фильм или, что еще хуже, приехать к середине сеанса.

Он молча последовал за мной. Мы сели в машину и отъехали от дома.

— Ты очень странный человек, Лин, — наконец проговорил он. — Мне хотелось бы узнать тебя получше.

— Ты можешь разочароваться во мне, — ответила я, и меня охватила радость при мысли, что я ему интересна.

Глава 22

Я была тронута огромным количеством писем от наших старых слуг. Удивительно, как долго они иногда могут испытывать теплые чувства к своим бывшим хозяевам, которые, без сомнения, забыли о них в тот самый момент, когда они, упаковав свои вещи, переступили порог дома и ушли.

Мама отличалась поистине гениальной способностью поддерживать связь с людьми. Ежегодно к Рождеству она отправляла подарки экономкам, которых не видела более двадцати пяти лет. Мама переписывалась почти со всеми, кто родился в нашем поместье, жили ли они в колониях или в других городах.

Мне писали десятки мужчин и женщин, которые когда-то работали в Мейсфилде. Я даже не всех могла вспомнить. Они рассказывали о моем детстве. Их небольшие подарки, нередко сделанные своими руками, вызывали у меня слезы, так как знала, что они изо всех сил старались доставить мне удовольствие.

Однажды утром мне принесли почту, среди которой было письмо, подписанное «Этель Гендерсон». Так как всю ночь я не спала, читая «Свидетельства переселения душ», мне было трудно сосредоточиться. Я налила себе чашку крепкого кофе и, швырнув всю корреспонденцию, на которой была марка за полпенса на пол, заставила себя вникнуть в смысл этого письма. Оно было написано на дешевой линованной бумаге крупным круглым почерком. Обратив внимание на множество грамматических ошибок, я решила, что оно пришло от бывшей служанки, которую я забыла. Но меня насторожила одна фраза, и я, заинтересовавшись, решила прочитать его еще раз.

Оно начиналось так:

«Дорогая леди Гвендолин. Я чувствую, что должна написать вам и пожелать счастья в семейной жизни. Я знаю, что вы не помните моего имени, возможно, даже ваша матушка забыла его. Девятнадцать лет назад, в июне, я, будучи акушеркой, помогла вам появиться на свет. Я уже давно бросила свою работу и сейчас живу недалеко от Лондона. Вы сделали бы мне огромное одолжение, если бы нашли время и согласились встретиться со мной. Я понимаю, что вам не так-то легко выбраться. Я нередко вспоминаю вашу семью и с интересом разглядываю в разделах светской хроники фотографии вашей сестры. Пожалуйста, напомните обо мне вашей дорогой матушке. Я от всей души желаю вам долгих лет счастья с Филиппом Чедлеем и здоровых и красивых детишек.

Элен Гендерсон».

«Я обязательно встречусь с ней», — подумала я и, схватив ручку и бумаги, написала записку, в которой приглашала ее заехать часов в пять в следующую пятницу.