Элизабет Хойт - Обольстить грешника

Он чувствовал на себе ее взгляд.

— Почему прошлой ночью ты не стрелял? Он пожал плечами:

— Достаточно того, что выстрел все-таки прозвучал.

— Мистер Пинч сегодня утром рассказал мне, что под сиденьем спрятаны пистолеты.

«Черт бы побрал Пинча и его длинный язык!» Он взглянул на Мелисанду. Но увидел на ее лице, скорее любопытство, а не презрение.

Он вздохнул:

— Вероятно, мне следовало показать тебе, как ими пользоваться в случае необходимости. Но ради Бога, не бери пистолет, если не намерена стрелять, и всегда держи его дулом вниз.

Она удивленно подняла брови, но ничего не сказала.

Он снял со своего сиденья тонкую подушку. Под ней находилось отделение с откидывавшейся крышкой. Он поднял крышку и указал на два пистолета:

— Вот.

Она смотрела на пистолеты, дремавший Маус проснулся, видимо, чтобы тоже посмотреть на них.

— Очень мило, — сказала Мелисанда и с любопытством взглянула на него: — Почему ты не вынул их прошлой ночью?

Джаспер осторожно оттолкнул песика, опустил крышку, положил на место подушку и сел на нее.

— Я не достал их потому, что питаю необъяснимую неприязнь к оружию, если тебе так хочется это знать.

Она подняла брови.

— Должно быть, во время войны произошло что-то такое, что вселило в тебя такую неприязнь.

— О, когда я служил в армии, мне приходилось часто стрелять из пистолета и ружья. И я неплохой стрелок. Или, по крайней мере, я не был… я не брал в руки пистолета с тех пор, как вернулся в Англию.

— Тогда почему теперь ты ненавидишь оружие?

Он с силой прижал большой палец к ладони правой руки.

— Мне неприятно чувствовать… может быть, тяжесть… пистолета в руке. — Он смотрел куда-то мимо нее. — Однако я бы достал их, если бы не было другого выхода. Я бы не стал рисковать тобой, радость моя.

— Я знаю, — кивнула она.

И эти простые слова наполнили его чувством, которое он давно не испытывал, — счастьем. Он смотрел на нее, так уверенную в его способностях, уверенную в его храбрости, и думал: «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы она никогда не узнала правды».

В тот вечер Мелисанда пожалела, что не может просто сказать Вейлу: она не хочет спать одна, отдельно от него. Она стояла во дворе уже другой гостиницы, на этот раз довольно большой, и смотрела, как конюхи распрягали лошадей, а Вейл разговаривал с хозяином. Они остановились на ночевку, и он договаривался о комнате. Ее комнате.

Гостиница была почти заполнена, оставалась всего лишь одна комната, но, вместо того чтобы ночевать в ней вместе, Вейл намеревался спать в общем зале. Только Богу известно, что подумал хозяин гостиницы. Она вздохнула и посмотрела на лакея, который вел на поводке Мауса. Или, вернее, Маус, рвавшийся вперед, натягивая повод, тащил за собой лакея. Дотащив беднягу до столбика коновязи, он поднял заднюю ногу и затем потащил его к следующему столбу.

— Ты готова, моя милая?

Мелисанда очнулась от своих размышлений об их странном браке и увидела, что Вейл уже договорился с хозяином.

— Да. — Она кивнула и взяла его под руку.

— Маус открутит руку этому лакею, — заметил Вейл, когда они направились к дому. — Знаешь, они тянут жребий — кому выводить его на вечернюю прогулку.

— И выигравший ведет его? — спросила она, входя в главное помещение.

— Нет, проигравший, — ответил он и недовольно поморщился.

Из общего зала доносились бурные взрывы смеха. Гостиница была построена в давние времена, большие потемневшие балки пересекали низкий потолок. Слева находился общий зал со старыми, выщербленными круглыми столами и ярко горевшим камином, хотя была середина лета. За всеми столами сидели путники, в основном мужчины, которые пили эль и ужинали.

— Вон туда, — сказал Вейл и повел ее направо, в маленькую заднюю комнатку. В отдельной столовой, которую отвели им, была уже расставлена, грубая глиняная посуда и лежал каравай свежего ржаного хлеба.

— Спасибо, — поблагодарила его Мелисанда, когда он выдвинул для нее стул. Она села, и как раз в этот момент лакей принес Мауса. Терьер сразу же подошел к ней, ожидая, чтобы его приласкали. — И как вы себя чувствуете, сэр Маус? Хорошо прогулялись?

— Чуть не поймал крысу, миледи, — сообщил лакей. — В конюшне. Ловкий пес.

Мелисанда улыбнулась терьеру и потрепала его за уши:

— Молодец.

В комнату торопливо вошел хозяин гостиницы с бутылкой вина. Следом девушка внесла тушеную баранину, и в комнате сразу стало шумно и тесно. Но минут через пять они с Вейлом снова остались одни.

— Завтра… — заговорил он, но его перебил громкий крик, раздавшийся в общем зале. Вейл недовольно поморщился и посмотрел на дверь. Хоть они и сидели в отдельной комнате, непрерывный шум общего зала был хорошо слышен.

Из-под насупленных бровей на нее взглянули сине-зеленые глаза.

— Ты должна запереть дверь и ночью не выходить из своей комнаты. Не нравится мне это сборище.

Мелисанда кивнула. Она всегда запирала дверь, если могла, или ставила перед ней стул. Да и Вейл обычно находился в соседней комнате.

— Но вчера твоя дверь не была заперта.

А она еще сомневалась, помнил ли он жаркую любовную сцену, происшедшую прошлой ночью. Значит, помнил.

— Там не было замка.

— Сегодня я прикажу одному из лакеев спать у твоей двери.

Они закончили ужин в дружелюбном молчании. Было уже больше десяти часов, когда Мелисанда с Маусом вошла в свою комнату. Салли, позевывая, раскладывала свежую сорочку. Комната была небольшой, но чисто прибранной. В ней стояли кровать, стол и несколько стульев у камина. Кто-то даже повесил возле двери две картинки с изображением лошадей.

— Как твой обед? — спросила Мелисанда свою камеристку. Она посмотрела в окно и увидела, что ее окна выходят на двор конюшни.

— Очень хороший, миледи, — ответила Салли. — Хотя я никогда особенно не любила баранину.

— Да? — рассеянно проговорила Мелисанда и потрогала кружева на своем платье.

— Позвольте мне, миледи, — сказала Салли, засуетившись. — Дайте мне добрый кусок хорошей говядины, и тогда я буду вполне довольна. А вот мистер Пинч заявляет, что его любимая еда — рыба. Можете себе представить?

— Я думаю, есть много людей, которые любят рыбу, — дипломатично отозвалась Мелисанда, освобождаясь от корсажа.

Салли восприняла это скептически.

— Нет, миледи. Мистер Пинч говорит это потому, что он родился у моря, то есть, поэтому любит рыбу.

— Мистер Пинч родился у моря?

— Да, миледи. В Корнуолле. Это так далеко, а он даже не говорит по-ихнему.

Раздеваясь, Мелисанда пристально смотрела на свою камеристку. Она полагала, что камердинер слишком стар и суров для Салли, но девушке, казалось, нравилось болтать о нем. Мелисанда надеялась, что мистер Пинч не будет играть ее чувствами. Она взяла себе на заметку, что утром надо поговорить об этом с Вейлом.