Людмила Сурская - Оборотень или Спасение в любви.

После недолгого раздумья она решилась, только просила:

— Только прошу, об этом никому не слова…

Первое время она опутывала голову на ночь шарфом, пряча уродство под ним, а ещё пыталась проснуться раньше его и уйти, чтоб он не видел её при рассвете. Но очень скоро граф разгадал её манёвр и принял меры. Шарф просто сбрасывал с кровати, а утром держал крепко в своих объятиях, чтоб не сбежала. Привыкнув к этой родственной по несчастью душе, он с тоской, ждал момента, когда она объявит о своей беременности и ему придётся покинуть её одну с ребёнком в этом хищном мире. Попроситься остаться он никак не мог. А она, зная, что носит под сердцем ребёнка, всё тянула и тянула время, не желая окончания сказки и его отъезда. Просыпаясь по утрам с надеждой, что именно сегодня найдёт в себе силы и объявит ему о беременности. Но он, нежно и бережно целуя, жарко прижимал к своей груди, и она вновь откладывала. Они так привыкли к своему такому положению, что перестали обращать внимание на всякие мелочи и предосторожность. А однажды даже забыли запереть дверь, и их секрет стал известен князю. Заподозрив что-то неладное, князь вошёл в комнату без предупреждения. Во-первых, дочь стала часто закрываться. Во — вторых, была весела. Он пытался смотреть вполглаза, слушать вполуха, но тщетно, а тут такой случай — открытая дверь. Завидев спящего в её постели мужчину, он меж тем не стал поднимать шума. Наоборот, ушёл в свой кабинет, посидел неподвижно, ни на что не глядя, ничего не замечая, но потом словно бы решив для себя нужное и главное, провёл по лицу рукой и поднявшись вышел. Спрятавшись и подождав ухода дочери по своим делам на кухню, зашёл в её комнаты поговорить с графом.

— Не надо оправдываться, только слушай, буду говорить я. — Сходу заявил он, не ждавшему ничего подобного гостю. — Если ты не будешь измываться над моею дочерью, я тебя не обижу. Только всё должно быть по закону. Естественно, Софьюшка не должна ничего знать о нашем разговоре. Теперь говори ты.

— Князь, я мерзкий человек, и не могу сделать Софи счастливой. Я не достоин её руки. Поймите меня правильно. Я очень уважаю вашу дочь, чтоб сделать её несчастной.

— Зачем же ты мучился, спал с ней, если ты отказываешься от состояния? — не понял такого поведения родитель.

— Прежний Владимир, князь, наверное, был бы рад, но всё изменилось. И то, что вы видели, всего лишь возможность спасти её. У неё был замысел уйти с нищими, навсегда из этой жизни. Я подумал, что если у Софи будет ребёнок, то непременно появится стимул жить. Она говорит, что у вас есть дальнее поместье, уедет, и будет там… Князь, поверьте, ничего не действует столь пагубно на мысли человеческие и душу, как одиночество. Я знаю что говорю. А вдвоём с ребёнком ей будет куда, как интереснее, она будет занята, чувствуя свою значимость и пользу.

Князь выразил не только своё неудовольствие, но и непонимание:

— И кто мешает вам граф поехать вместе с ней.

Но Вольдемар упёрся:

— Это не возможно…

— Да, почему, чёрт тебя подери! — рявкнул он.

Граф, чтоб не накалять обстановку, вынужден был объясняться:

— Вы вникнете в мои слова, князь. Она будет презирать меня, подумает, что я за деньги продался, а я не могу, чтоб она так думала про меня. Это мне важно.

— А я — то подумал, что боитесь сгинуть в деревенской глуши. Она только что повзрослела став необыкновенно милым и скромным созданием и вдруг такое несчастье. Она ничего ещё не успела, ничего… — Князь обмяк. Походив с заложенными за спину руками, вдруг спросил:- И что с вашим делом, граф?

Ветров не сразу сообразив, уточнил:

— Какое дело вы имеете ввиду?

— Ребёнок есть или его нет? — дыша в лицо жаром нетерпения, спросил он.

Граф развёл руками:

— Должно быть я так грешен, что Бог даже в этом мне отказал.

Раскрасневшаяся от подслушанного разговора Софья, войдя в комнату, хлопнула поднос с едой на стол с такой силой, что мужчины вскочили. Её знобило от того, что отец в курсе её дел и уже пытался купить для неё Владимира.

— Папа, как вы могли… — вскричала она. — Это будет для него таким наказанием. О, я даже не смею подумать об этом! Сами ужасаетесь тому, что со мной можно спать без денег и предлагаешь жениться ему на мне. Как же он будет жить с таким чудовищем. Да ему эти твои деньги поперёк горла встанут. Поднос громыхнул об пол, разлетевшийся на кусочки фарфор, усыпал всё вокруг.

— Тихо, тихо, — метнулся к ней граф, на руки которого, она сползла, потеряв сознание.

Оба заметались в поисках помощи. Послали за лекарем. Приехавший доктор, проведя с ней полчаса, отозвав обоих, поведал о возможном пополнении в их семье. О, сколько радости то известие принесло. Отблагодарив и выпроводив доктора, довольный князь попросил у обеспокоенных домашних времени.

— Дайте время мне продумать, что я могу сделать, и я вам всё расскажу. Сейчас же могу известить вас в том, что ничего страшного у Софии доктор не нашёл. Даже наоборот. Но прошу, дать мне время и подождать.

Отослав всех, он вернулся в комнату Софии и принялся за Владимира. Он не петлял, а заявил прямо:

— Граф, смысла в вашей глупости не вижу. Будет ребёнок, а вы голову сложить собрались на Кавказе. Не хотите за деньги живите так, кто вас неволит то.

Ветров поморщился.

— Князь, вас не поймут. У меня плохая репутация. Я скомпрометирую вас и Софи.

Князь, похлопав на него глазами и пососав трубку, изрёк:

— У меня одна дочь, какого дьявола мне до мнения людей. Хотите в имение, Бог с вами езжайте туда. Обвенчаетесь завтра и живите себе, как хотите. Хоть здесь, хоть там. — Встретив столь неожиданно настойчивое сопротивление графа, князь добавил. — Вот остаётся только пожалеть о прежнем Владимире, с ним бы я быстрее договорился. Тот бы не оказался таким болваном, чтоб отказаться. Может, всё же подумаете граф?

Граф был удивлён.

— Неужели ж бы вы, князь, покупали для дочери мужчину?

Князь быстрыми шагами подошёл к нему. Лицо его пылало болью и негодованием. Глаза блестели яростью.

— А как ты думал. Она моя единственная дочь. Да я б за каждый день пребывания с ней платил, что там день — час, лишь бы ей в радость было, а ты говоришь… Такая красавица была, не наглядеться, а что тот урод с ней сделал. И я сам его в дом привёл. Растил, как родного сына. Сейчас ты меня осуждаешь и в толк не возьмёшь, вот скоро отцом станешь тогда да, тогда поймёшь. Наговори ей, что все твои мысли только об ней и что ты жить без неё не можешь, а?

Владимир не мог смотреть в его лицо, слишком беспомощным оно было и поэтому смотрел мимо. Ещё не так давно он посмеялся бы над трагедией и переживаниями этих людей, а сейчас не мог и сам переживал. Эта несчастная девочка изменила его. Приложив ладонь к груди, он умолял: