Дениза Робинс - Жонкиль

— Роланд, Роланд! — позвала она.

Он оттолкнул ее руку. Она положила ее снова, убрала волосы со лба.

— Роланд! — повторила она. — Роланд, я здесь! Это Жонкиль.

Он посмотрел на нее и не узнал. Поток бессвязных слов, почти невразумительных, слетал с его уст.

— Жонкиль... Ты нужна мне... Жонкиль, прости меня... о, Жонкиль, я сойду с ума, если не найду тебя...

Она склонилась над ним во внезапном проявлении любви, страстного желания помочь и твердила:

— Я здесь, Роланд, мой дорогой, я здесь! Ты не узнаешь меня?

Но он только продолжал бормотать, иногда смеялся резким, прерывистым смехом, который выворачивал ей сердце.

— Поппи... бедная Поппи... — слышала она его бормотание. — Бессмысленно любить меня, Поппи. Я никудышный... неудачник... Я потерял Жонкиль... Паршивая овца... Поеду в Африку...

Она обняла его за плечи и положила его голову себе на грудь. Порыв любви, муки, более острый, чем она когда-либо испытывала, охватил ее в это мгновение.

— О, Роланд, я люблю тебя, — прошептала она в отчаянии. — Роланд, не покидай меня, не покидай!

Поппи Хендерсон, которая молча наблюдала эту сцену, провела рукой по глазам. Она подошла ближе, чтобы дать несколько практических советов.

— Послушайте, не лучше ли послать за доктором, миссис Чартер? Мне кажется, ему очень плохо.

Жонкиль тихо опустила голову Роланда снова на подушку. Она встала и посмотрела на Поппи большими утомленными глазами.

— Поппи, мы не можем дать ему умереть, — сказала она. — Он должен иметь все, все самое лучшее.

— Не знаю, кто будет платить за это, — сказала Поппи угрюмо. — У него нет ни гроша.

— Но у меня есть, — сказала Жонкиль.

В первый раз с тех пор, как умер ее приемный отец, она вспомнила, что является наследницей Генри Риверса и обладательницей сотен тысяч фунтов. Нужно только обратиться к поверенным, и она сможет получить в банке любую сумму, какая ей нужна. Первый раз ей потребовались деньги — для Роланда. Когда — то это было наследство Роланда. Но теперь оно должно спасти Роланда. Бабушка одобрила бы это. Бабушка не дала бы Роланду умереть. Не даст и она, его жена.

— У меня есть деньги, — повторила она. — Столько, сколько я захочу. Об этом не беспокойся, Поппи. Послушай, ты должна пойти в ближайшую телефонную будку и вызвать лучшего врача в округе. Потом позвони, пожалуйста, миссис Поллингтон — ее номер найдешь в телефонной книге. Если она дома, скажи ей, что мисс Риверс — миссис Чартер — находится по этому адресу с мистером Чартером, что он опасно болен.

— Она знает, — сказала Поппи. — Я же была у нее перед тем, как ехать к вам.

— Тогда попроси ее приехать сюда ко мне сейчас же, — сказала Жонкиль. — Она — наш друг, Поппи. Она приедет.

Поппи убежала. У нее было только одно желание: помочь выкарабкаться человеку, который спас ей жизнь. И она больше не испытывала горечи, не чувствовала гнева из-за жены Роланда. Миссис Чартер прикладывала все усилия, чтобы спасти его, и это было все, чего хотела Поппи.

Оставшись наедине с Роландом, Жонкиль опустилась на колени у его изголовья. Те минуты, которые прошли до прихода врача и Микки Поллингтон в ответ на вызов Поппи, показались ей часами. Теперь она страдала больше, чем во все предыдущие месяцы переживаний и боли, потому что пришла к нему, а он не узнал ее. Она была с ним, но не могла облегчить его страданий. Беспрестанно крутясь и ворочаясь в постели, он звал ее, бормотал что-то о ней, смеялся и рыдал попеременно, и ее сердце превращалось в сплошную кровоточащую рану от жалости и любви к нему.

— Роланд, Роланд, мой дорогой! — повторяла она снова и снова.

Но он не отвечал ей и продолжал жалобно звать ее. И когда она наклонилась и поцеловала его сухие потрескавшиеся губы, он даже не почувствовал, что он получил поцелуй, за который совсем недавно был готов отдать полжизни.

Врач и миссис Поллингтон прибыли почти одновременно. Поппи впустила их и провела в спальню Роланда. Микки нашла бледную, обезумевшую Жонкиль, ожидающую ее на коленях у изголовья очень больного Роланда.

— Микки, Микки, что мы можем сделать? — воскликнула Жонкиль, протягивая к ней руку. — Мы должны спасти его. Он не может оставаться здесь.

Микки обняла Жонкиль и помогла ей встать на ноги. Она была готова к чему-то драматическому, когда неслась сюда в машине, но не к такому страданию и горю, которые, казалось, до предела заполняли эту темную, холодную, безобразную спальню. Но она ясно видела, что не время проявлять сочувствие или быть сентиментальной. Жонкиль была на пределе сил, а Роланд серьезно болен. Микки заговорила очень твердо:

— Ну-ну, моя дорогая, возьми себя в руки. Давай все обдумаем. Если врач разрешит, мы завернем Роланда в одеяло и отвезем в лечебницу в Уэст-Энде. Это лучшее, что можно сделать. Если его можно трогать.

Жонкиль уцепилась за это предложение.

— Да, давай перевезем его. Не надо жалеть денег, ты знаешь, у меня есть деньги.

— Маленькая идиотка, — сказала Микки. — Если бы у тебя не было — у меня есть, а вы оба мои друзья, поэтому зачем беспокоиться об этом. Вы оба были дураками, и вот теперь расплачиваетесь за это.

— Да, — сказала Жонкиль с чувством. — Я знаю.

— Возьми себя в руки, моя девочка, — сказала Микки; она была энергична и деловита, но взгляд ее ясных красивых глаз был нежным и мягким. — Сейчас ты должна проявить мужество. Послушаем, что скажет врач.

Врач — усталый, заваленный работой врач страховой кассы, сразу понял, что это не обычный случай; и хотя пациент живет в бедности в дешевой меблированной комнате, у него очень хорошо одетые друзья и родственники. Он почтительно заговорил с миссис Поллингтон:

— Сегодня мистера Чартера нельзя трогать. Мы должны сбить температуру, и уж потом можно будет перевезти его. Но это не раньше завтрашнего утра.

— Очень хорошо, — сказала Микки. — Я позвоню доктору Бойд-Стьюарту, своему приятелю, и попрошу его все устроить и прислать сюда немедленно медицинскую сестру, которая бы присмотрела за мистером Чартером до того, как мы его перевезем.

Бедный усталый врач страхкассы склонился перед Микки. Доктор Бойд-Стьюарт был одним из светил Харли Стрит.

— Это было бы отлично, — сказал он.

Микки повернулась к Жонкиль.

— Я еду прямо на Харли Стрит и сама повидаю Джона Бонд-Стьюарта, — сказала она. — Я вернусь и привезу с собой медицинскую сестру.

Губы Жонкиль задрожали, но она постаралась улыбнуться. Все это время ее сердце болезненно колотилось, а глаза не отрывались от беспокойной, мечущейся фигуры на кровати.

— Спасибо, Микки, ты прелесть, — сказала она. — Мы должны спасти его!