Мэри Бэлоу - Не устоять перед соблазном

Странно, что человек может забыть такие большие куски своей жизни. Те убежища…

Вслед за ними в гостиную вошла горничная с чаем и тарелкой пирожных. Кэтрин разлила по чашкам чай, но к пирожным не притронулась.

— Я очень надеюсь, — сказала она, — что мне удастся запомнить имена хотя бы части слуг и что в скором времени я выучу все. Здесь их слишком много.

— В этом нет надобности, — заметил он. — Они от тебя этого не ждут.

Однако же, подумал Джаспер, он знает имена практически всех слуг, хотя и не задавался целью запомнить их. Возможно, он даже вспомнит имена новеньких — но только потому, что их здесь мало и они являются родственниками бывших или нынешних слуг.

— Но я жду этого от себя, — возразила Кэтрин. — Слуги тоже люди.

Его всегда скорее забавляли, чем раздражали ее периодические приступы чопорности — результат воспитания в семье священника, предполагал Джаспер.

Поприветствовав мужскую часть челяди, Кэтрин спустилась на террасу, оглядела слуг и рассмеялась. Ветерок трепал поля ее шляпки, из-под которой виднелись золотистые локоны, блестевшие в лучах солнца. И она обратилась к челяди с теми же словами, что минуту назад сказала Джасперу.

— Пожалуйста, простите меня, — проговорила она, — если в следующий раз я не вспомню ваше имя. Но если в течение месяца я не смогу их все запомнить, я уже не буду иметь права на ваше прощение и не буду ждать от вас снисхождения.

По рядам слуг прошел смех, и Джаспер понял, что вся челядь в одно мгновение прониклась любовью к новой баронессе.

Сам он тоже был очень этим доволен.

В гостиной Кэтрин не стала садиться, а с чашкой в руке подошла к высокому окну.

Джаспер, подойдя к ней, встал сзади.

— Кажется, — сказала она, — я в жизни не видела более красивого сада.

Ее взгляд был устремлен на партеры.

Джаспер прикрыл глаза. Напряжение, владевшее им с приезда в Седерхерст, немного спало.

— Разве? — проговорил он.

На какое-то мгновение у него появилась твердая уверенность в том, что Кэтрин больше нечего сказать о саде, что она похвалила его исключительно из вежливости.

— Он идеально спланирован, — вопреки его предположениям продолжала Кэтрин, — в нем соблюдены геометрические пропорции. Это ровный квадрат? Ты что-нибудь знаешь об этом? Наверняка квадрат.

— Квадрат, правильный до четверти дюйма, — ответил Джаспер.

Кэтрин рассмеялась, решив, что он пошутил.

— Нечто настолько рукотворное не должно быть настолько красиво, верно? — спросила она. — Безжалостная попытка приручить природу? Но он действительно прекрасен. Возможно, он многое говорит о месте человечества в мире. Мы можем навязывать природе правильный порядок и четкость, но нам не под силу разрушить ее красоту и воодушевление.

— Воодушевление? — переспросил Джаспер.

— Взгляни на лианы, увившие стены, — принялась пояснять Кэтрин. — Они буйно разрослись, хотя и были ограничены периметром сада. Они как бы говорят, что их можно приручить, но не уничтожить, что они не менее могущественны, чем человек, который посадил их сюда и который следит за тем, чтобы они оставались на своем месте и не переползли на партеры.

Джаспер засмеялся, и Кэтрин обернулась, чтобы посмотреть на него.

— О, прекрасно, — хмыкнула она, — смейся надо мной! Я не боюсь.

— Остальная часть парка, — сказал Джаспер, — была устроена в соответствии с теориями Капабилити Брауна[1] и его последователей. Там есть чередующиеся лужайки с редкими деревьями и пруды, в дальней, дикой, части между деревьями вьется тропинка и ведет к лесистым холмам, расположенным позади дома. Сад тщательно сконструирован так, чтобы все выглядело искусно естественным или естественно искусным — не знаю, что больше подходит. Цель — добиться, чтобы парк выглядел как уголок дикой, неиспорченной природы, хотя ничего природного в нем нет. До недавнего времени лужайки доходили почти до самых дверей.

— До недавнего времени? — Кэтрин снова повернулась к окну.

— Террасы построены недавно, — ответил Джаспер. — И партерный сад тоже. В прошлом году он выглядел лучше, чем за год до этого, а в этом — лучше, чем в прошлом.

Кэтрин опять посмотрела на него, и Джаспер понял, что его слова привлекли ее внимание.

— Так это те самые первые робкие шаги, о которых ты говорил в карете? — спросила она. — Первые шаги по превращению Седерхерста в твой дом?

— Крохотный шажок, правда? — проговорил Джаспер, изгибая одну бровь. — Но на него ушло столько сил, что я сомневаюсь, что решусь сделать следующий.

— Это твоя работа, — заметила Кэтрин.

— Я не брался за лопату, — возразил Джаспер. — Вернее, брался, но мой вклад в реальный труд был мизерным. Я боялся испортить маникюр.

— А я думаю, — сказала Кэтрин, — что и дизайн разработал ты.

— Вовсе нет, — покачал он головой. — Я не претендую на художественное видение или на математическую гениальность.

Хотя он и утверждал, что квадрат абсолютно правильный, до доли дюйма.

— Пойдем, — предложил Джаспер, — я кое-что тебе покажу — если ты допила чай, конечно.

Он повел ее в восточное крыло дома, где располагались их апартаменты — две спальни, большие квадратные комнаты, гардеробные в дальней части каждой и гостиная, соединяющая обе спальни.

Следовало бы, наверное, сначала отвести Кэтрин в предназначенную ей спальню, ведь она ее еще не видела. Или в гостиную, где она может в покое и тишине проводить утренние часы. Однако Джаспер повел ее в собственную спальню.

Он полностью переделал ее и обставил новой мебелью после смерти матери — хотя и до этого ею не пользовались долгие годы. Если бы было возможно, он сжег бы эту комнату, однако с помощью ремонта ему удалось выветрить оттуда дух второго мужа матери. Сейчас комната была отделана в темно-синих, серых и серебристых тонах.

— Это моя комната, — сказал он. — Можешь успокоиться, тебе не придется делить ее со мной. Наши комнаты разделяет просторная гостиная, а твоя спальня запирается на такой мощный замок, что он удержит и волка.

— Ты заключил со мной пари, — напомнила Кэтрин. — Я верю в твою честь. Пусть ключ есть, но запираться я не буду.

— Ты можешь об этом пожалеть, — заметил Джаспер.

Ему будет чертовски сложно соблюдать условие воздержания, которое она добавила к пари прошлой ночью и на которое он согласился в минуту умопомрачения.

— Я привел тебя сюда для того, чтобы ты увидела вот это. — Джаспер указал на огромную картину в позолоченной старомодной раме, висевшую над камином.

— Ясно, — проговорила Кэтрин и подошла поближе.