Соловейка. Как ты стала (не) моей - Полина Рош

хвоста. И он действительно появился. Вышел из-за костра, вдавливая в снег черные угли, как страшный дух. Над его плечами вился в небо дым. Брат услышал её. Точно услышал! От тёплого чувства, разлившегося по душе, Соловейка чуть не разрыдалась. Теперь точно всё закончится. Разве может Корьян, так страшно потеряв Журавельку, бросить всю остальную семью?.. Пусть он поссорился с Аяром, пусть они накричали друг на друга, чего меж родными только не бывает, пусть он… Соловейка не помнила, что было после их ссоры, и как он вообще появился на княжьем дворе. Сейчас только одно чувство плескалось в ней, доверху наполненной страхом – надежда. Не может Остромыслов сын оставить их всех в беде, даже если очень зол и горюет. Не может! Аяр бы никогда не смог.

– Корьян, – со слезами в голосе позвала она, поднимая на него голову.

Они так и сидели коленями на земле, будто прося степняков смилостивиться. Но тем их мольбы были нипочем, они снова подогнали сани, вот-вот снова покидают их туда, как поленья. Со страху завертев головами, девы тоже увидели Корьяна, узнали и закричали: «Княжич! Княжич Корьян, наш спаситель-батюшка».

Но Корьян будто никого не слышал, ни на кого не обращал внимания. Он так медленно и не таясь шел к ней, будто вовсе и не спешил помочь. Соловейка не могла оторвать от него глаз, и с каждым его шагом вспоминала, как он выходил из княжеской палаты, гонимый в спину родительской волей. С какой ненавистью он тогда на неё смотрел… Так же, как сейчас. Соловейка хотела еще раз крикнуть, но горло будто сжали невидимые руки. Воздух вокруг неё заморозился, как вода, никак его не вдохнуть.

– Соловейка, – наконец громко, чтобы перекричать девичьи стенания, сказал Корьян.

Он остановился прямо перед ней, высокий и огромный в шкуре с чужого плеча. Он тяжело дышал, выдыхая облака пара, как разъярённое животное. Ни капли сострадания не было в его лице.

– Что ты так смотришь на меня? Думаешь, все тебя спасать кинутся? Думаешь, ты какая-то особенная, да?

Соловейка так и сидела перед ним на коленях, привязанные руки затекли, но теперь она боли совсем не чувствовала. Что он говорит? Почему он так зло с ней говорит? Ей захотелось встать, но бревно было слишком тяжелым, а взгляд брата еще тяжелее.

– Братец Корьян…

– Заткнись! Никакой я тебе не брат! – Корьян присел перед ней и схватил за полушубок. – Что ты вечно таскаешься «брат, брат!». Какой я, князь, тебе брат?! Ты, оборванка, грязный подобрышь! Как змеища проползла в нашу семью, всё разрушила! Вынюхиваешь вечно, подлизываешься под всех! Это ты Аяру про нас с Журавелькой разболтала языком своим поганым? Ты?!

Корьян тряс Соловейку, яростно выплёвывая слова и сверкая тёмными глазами. Она испуганно сжалась под его криками и только изумлённо моргала, боясь вздохнуть, чтобы он её не ударил. Казалось, одно её неосторожное слово, и гнев его сорвётся по ней хуже кнута. Что и кому она могла разболтать? Она всеми силами пыталась князя отвлечь, чтобы Журавелька его утешила! О чем он так зло говорит?

– Снюхалась с братцем и думаешь, всё теперь у тебя будет? Ты, может, и Ольхов себе отхватить хочешь, прихлебала безродная?! Что, сделал тебя уже Аяр своей женой, а? – вскрикнул Корьян и взгляд его вдруг стал чернее черного.

Соловейка прикусила замерзшую губу, и она лопнула, кольнув болью. Какой женой её мог сделать Аяр?

– Корьян, о чем ты, я не понимаю, – замотала она головой, уже не сдерживая слёз. Они тёплыми дорожками потекли по заледенелым щекам, солью разъели окровавленную губу.

– Не притворяйся такой овцой! Вы за нашими спинами с Аяром снюхались! Ты ему всё рассказала и Журавелька погибла! Из-за тебя, змеи! Без тебя мы бы сбежали, мы бы так далеки были, что никто б нас не догнал. Так что, дала ты княжичу хрен погреть, как жена, иль дурак-мой братец и тут не смог? – Корьян вдруг толкнул бревно, все девицы вслед за ним повалились на землю.

Соловейка, вскрикнув, свалилась на спину, а Корьян тут же оказался над ней, тяжело придавил. Его трясло от ярости, он, не обращая внимания на остальных девиц и их крики, жестокой рукой вскинул на Соловейке юбки, ударив промёрзшим подолом по лицу. Соловейка, наконец, оглушительно завизжала, а потом почувствовала, как ледяные твёрдые пальцы коснулись лона. Она попыталась оттолкнуть Корьяна коленями, но он с силой одной рукой прижал её ногу к земле, а другой вошел в неё пальцем. Она закричала от ужаса, чувствуя, как всё внизу отозвалось огненной болью и сжалось. Оскалившись, Корьян еще раз грубо ткнул уже двумя пальцами, а потом вынул и посмотрел на них.

Лицо его вмиг сделалось смертельно бледным и удивлённым, он медленно перевёл взгляд на Соловейку. Она изумлённо и испуганно смотрела на него и никак не могла унять рыданий. Бедра дрожали, она пыталась свести ноги, оттолкнуть Корьяна, но он всё еще наваливался на неё.

– Это что же… Мой тихоня-брат умудрился-таки тебя вскрыть?.. – дрожащим голосом проговорил он, а потом вдруг рассмеялся. – И когда ты, сучка, успела хвост перед ним поднять?! Пока я мыслил, как сестру твою не опозорить, ты с братом моим скакала?! А потом решила отнять у меня Журавельку?!

Корьян саданул Соловейку той самой рукой по лицу, она зажмурилась, подавив вскрик, лишь бы он снова пальцами не лез! Только бы не трогал её! Но Корьян ничего не успел сделать, тут же ему по спине прилетело кнутом. Степняк налетел на него, схватил за шкуру и оттащил от Соловейки, ругаясь на чем свет стоит. Корьян попытался вскочить, но его тут же пинком отбросили назад.

– Это, ты оставь девицу! Не ты брал, не тебе мой товар портить, гнилая ольховская свинья!

Соловейка будто падала в толщу беды, как в воду. Она свела ноги, но прикрыться задранными юбками никак не получалось, только в отчаянии взбивать снег, который падал на бёдра и обжигал, как клеймо.

— Что ты несёшь, рожа непромытая?! Это я вам тот товар отдал! Та девка - моя доля!

— Не отдал, а на жизнь свою собачью за него продал, — оскалился степняк, а потом присел, схватил Корьян одной рукой за плечо, а второй резким толчком вогнал ему под сердце кинжал.

Соловейка сбоку увидела, как он упал, заливая снег под собой кровью. Девицы вокруг закричали, где-то за