Джорджетт Хейер - Доминика и Бовалле

— Мы ничего не выиграем от чрезмерной поспешности. Если окажется, что этот человек — не шевалье де Гиз, я буду знать, как действовать. До того времени, как я получу сведения от мсье де Ловиньера, шевалье будет содержаться под стражей.

Он повернулся к Порресу.

— Это поручается вам, сеньор. Вы будете с ним любезны, но пусть он находится под стражей. К нему нужно относиться весьма почтительно, — медленно проговорил Филипп. — Он поймет, в каком затруднительном положении мы находимся. Но мы не желаем, чтобы ему было выказано хотя бы малейшее неуважение.

Дон Кристобаль был слегка озадачен.

— Простите, сир, он должен оставаться в заключении или его можно выпустить на свободу?

Такая непонятливость пришлась Филиппу не по вкусу. Он еще сильнее нахмурился. Отец Аллен решил вмешаться.

— Сир, если этот человек — Бовалле, его надо очень зорко охранять.

— Верно, — сказал король. — Мы должны думать о безопасности своего королевства. Сеньор, есть у вас какое-нибудь помещение, где его можно держать, не рискуя? Какая-нибудь комната, из которой невозможно выйти? Мы не имеем в виду тюремную камеру.

— Да, сир, он находится сейчас именно в такой комнате — до получения ваших приказаний.

— Нет никакой необходимости оскорблять того, кто вполне может быть неповинен в том, в чем его обвиняют, — промолвил Филипп. — Достаточно замка и часового за дверью. Вы об этом позаботитесь, сеньор. Мы возлагаем на вас ответственность за его сохранность и благополучие. Вы будете наблюдать за его поведением и докладывать нам о малейшей попытке к бегству.

Дон Кристобаль поклонился.

— Я сделаю все, чтобы выполнить приказ вашего величества, — сказал он и удалился с поклоном.

Глава 17

Доминике не приходило вызова на допрос из Алькасара. Дон Родригес, с беспокойством ожидавший этого, разузнал следующее: во-первых, шевалье содержится под стражей в ожидании ответа из Франции; во-вторых, его величество не произнес ни слова относительно доньи Доминики; в-третьих, дон Мигель де Тобар отправился в Мадрид раньше, чем предполагал, и, вероятно, прибудет через несколько дней.

Донье Беатрисе волей-неволей пришлось взяться за дело. Вздохнув по этому поводу, она сказала, что все это очень утомительно и тяжко, но раз на донью Доминику не пало подозрение, нет причин, почему бы им не выехать в субботу.

Услышав это, Доминика впала в уныние. Она сама не знала, на что надеется, оставаясь в Мадриде. Но мысль о том, чтобы уехать из Мадрида так далеко на север, наполняла ее сердце отчаянием. Правда, оставаясь, она ничем не могла помочь Бовалле, но как можно уехать, зная, что он в такой опасности?

Девушка не промолвила ни слова, а только наклонила голову и постаралась выглядеть безразличной. На самом деле она места себе не находила от беспокойства. Одному Богу известно, что сделают с Бовалле, когда ее увезут на север. Доминика слышала, что те, кто попадал в руки инквизиции, иногда бесследно исчезали. Ей оставалось только тайно молиться. Теперь ее уже не волновала собственная судьба. Девушка с полным равнодушием заметила в поведении кузена признаки явного удовлетворения, что, как она догадывалась, не предвещало ничего хорошего. Однако это больше не имело значения. Если Бовалле умрет, они могут делать с ней, что им угодно.

Дон Диего покинул Мадрид на день раньше, чем его мать и кузина. Выражение лица Доминики нисколько не изменилось, когда она услышала о его планах, а донья Беатриса лениво протянула:

— Вы не едете с нами?

Диего очень непринужденно ответил, что выедет раньше, дабы все подготовить к их приезду в Васконосу. Он не сомневался, что телохранители Карвальо — достаточная защита для их кареты.

Донья Беатриса, прищурившись, взглянула на него, но ограничилась замечанием:

— Вы не очень галантны, сын мой.

За отъездом Диего наблюдал один человек, о котором он ничего не знал. Джошуа, который искал случая переговорить с Доминикой, слонялся вблизи Каса Карвальо. Он увидел, как в пятницу дон Диего отправился в путь со своим слугой и двумя лакеями, которые вели вьючных лошадей. Длинный нос Джошуа учуял неладное. Прислонившись к нагретой солнцем стене, он ковырял в зубах, но ушки у него были на макушке, а глаза зорко смотрели из-под низко опущенных полей шляпы. Случайное слово, которое обронил один из лакеев, привязывавших тюк на спину лошади, открыло ему их цель. Впрочем, в этом не было особой необходимости, так как он не заблуждался на этот счет. Джошуа наблюдал, как дон Диего вскакивает на коня и подбирает поводья, услышал, как он приказывает лакеям торопиться в путь, и, наконец, увидел, как он отъезжает, и сделал свои собственные выводы.

— Да, спеши, негодяй! — сказал Диммок вслед дону Диего. — Не теряй времени, потому что вслед за тобой отправится Бешеный Ник, можешь не сомневаться! Мерзавец и прохвост! Грязная тварь, питающаяся падалью! Как приятно было бы отрезать ему нос! Я как-нибудь подам хозяину такую мысль. — Он тяжело вздохнул. — Насколько я понимаю, хозяин, вам бы не мешало поскорее выбраться из-под ареста. Тут затевается недоброе. Если бы я только мог переговорить с сеньорой и узнать, какие у них планы! Чтоб всем бабам пусто было!

Прошел час, и наконец Джошуа был вознагражден за свое терпеливое ожидание. Появилась Доминика в сопровождении своей служанки и, как и надеялся Джошуа, отправилась в соседнюю церковь послушать мессу. Она бросила на него взгляд, но не узнала. Да и кто бы узнал осанистого Джошуа в скромном, гладко выбритом субъекте! Он был одет как стесненный в средствах писарь; не осталось и следа от щегольских усиков и бородки и от важной походки. Смиренная личность последовала за доньей Доминикой в церковь, держась от нее на почтительном расстоянии.

Она села на незанятую скамью в самом конце. Джошуа дождался, пока старая Кармелита склонилась над четками и забормотала молитвы. Тогда он уселся на ту же скамью и стал потихоньку придвигаться к сеньоре.

Глаза Доминики были открыты, и она смотрела прямо перед собой. Почувствовав, что рядом кто-то есть, девушка повернула голову к Джошуа. Она рассердилась на это вторжение: он увидел, как глаза ее гневно сверкнули. Джошуа взглянул на нее, приложил палец к губам и исподтишка поманил поближе.

Доминика не узнала слугу, и ее высокомерный взгляд привел его в замешательство. Он не знал, что делать, и не осмеливался приблизиться, чтобы не заметила служанка. Джошуа умоляюще взглянул на Доминику, но она отвернулась. Быстро оглядевшись, Джошуа убедился, что в церкви мало народу, и, склонив голову, прошептал:

— Сеньора, «Не вешать нос!».