Вирджиния Эндрюс - Рассвет

Я примерила одну из пар домашних туфель. Клэр Сю была на год моложе меня, но она была немного крупнее. Ношеные тапочки оказались совершенно впору. Все остальные юбки и блузки тоже должны подойти. Здесь была даже целая сумка с нижним бельем.

– Все в ней уже слишком мало для нее, – сказала миссис Бостон.

Я была уверена, что все эти штанишки подойдут, но ее бюстгалтеры были все еще слишком велики для меня.

– Вы можете отобрать, что годится, а что нет. Дайте мне знать, что вы не захотите оставить. Я знаю много бедных людей, которые смогут по-настоящему оценить все, – сказала она, подняв брови. – Особенно Агата Джонсон.

– Что ж, у меня сейчас нет времени, чтобы заняться этим, – отрезала я. – Я должна идти в комнату для карточных игр, я должна убирать там с часу и до двух, когда большинство гостей отсутствует. – Я отложила вещи в сторону.

Миссис Бостон сделала гримасу и вышла. Я последовала за ней из комнаты.

Я только закончила полировать последний стол в комнате для карточных игр и расставлять стулья, когда услышала, как Филип окликнул меня:

– Дон!

Я обернулась и увидела, что он стоит за мной в дверях.

На нем были надеты светло-синяя рубашка с воротничком на пуговках и брюки цвета хаки. Волосы аккуратно причесаны, он выглядел как всегда уверенным в себе и невозмутимым.

Я утратила всякий интерес к своей внешности в тот самый день, когда я прибыла в Катлер'з Коув. По утрам я просто закалывала свои волосы, а затем укладывала их под платок, как это делали другие горничные. Моя форма была грязная после уборки в комнате для карт.

С тех пор, как я прибыла в отель, это был первый пасмурный, дождливый день. От этого день для меня был еще более мрачным и угрюмым. Воздух был прохладным и сырым, поэтому я старалась работать более энергично и быстро, чтобы согнать озноб.

– Привет, Филип.

– Как ты? – спросил он.

– Все в порядке, – ответила я, но мои губы начали дрожать, а плечи трястись. Я смотрела на него и вспоминала дни в «Эмерсон Пибоди» как часть сновидения, которое обратилось в ночной кошмар в тот день, когда умерла мама.

– Я пошел искать тебя тотчас, как только приехал, – сказал Филип, не приближаясь ни на шаг. – Я даже еще не распаковал вещи. Я просто побросал все и спросил миссис Бостон, где я могу найти тебя. Она сказала мне, что бабушка послала тебя вниз и пожелала, чтобы ты начала работать горничной, – добавил он, – такова уж моя бабушка, я хотел сказать, наша бабушка.

Он снова сделал паузу. Молчание между нашими словами было глубоким, а небольшое расстояние между нами казалось целыми милями. Скорые и драматические события вынудили его вести себя со мной, как с чужеземкой. Мне же было трудно думать о том, что следует говорить и как говорить.

Но неожиданно он улыбнулся той же самой улыбкой, как всегда, с тем же блеском в глазах, той же озорной гримасой на лице. Он покачал головой.

– Я не могу думать о тебе, как о сестре. Не могу и все. Это для меня слишком…

– Но что мы можем поделать, Филип? Это правда.

– Я не знаю. – Он продолжал качать головой. – Ну и как тебе нравится этот отель? Милое заведение, не правда ли? Лужайки такие красивые. Когда не идет дождь, как сейчас, – он приблизился на шаг.

– Я имела возможность осмотреть отель только внутри. У меня не было особых возможностей осмотреть окрестности, – сказала я. – Большей частью я работаю и провожу время в одиночестве в своей комнате.

– О! – Его улыбка стала шире. – Что ж, теперь я прибыл, у тебя появятся другие возможности заняться чем-нибудь. Я покажу тебе каждый уголок, каждый закоулок. Я все изучу заново с тобой, покажу тебе мои любимые места, мои старые укромные убежища…

В какое-то мгновение наши взгляды скрестились. Мое лицо обдало жаром, сердце заколотилось. Что он видел, глядя на меня? Думал ли он еще обо мне, как о самой милой и красивой девушке, которую он встречал?

– Когда у тебя будет выходной день, – быстро продолжал он, – мы погуляем по берегу, поищем морские раковины и…

– У меня нет выходных дней, – сказала я.

– Что? Нет выходных? О, конечно, ты должна иметь их. Все имеют выходные дни. Я поговорю с мистером Стенли немедленно об этом, сразу.

Я пожала плечами и положила свою тряпку для полировки и полироль в свою маленькую тележку. Он подошел ближе.

– Дон, – сказал он и протянул ко мне руку. Когда его пальцы коснулись моих, я инстинктивно отдернулась. Я ничего не могла с этим поделать. То, что когда-то возбуждало, теперь казалось таким же запачканным, как постельное белье, которое я меняла в комнатах каждое утро. Мне казалось неправильным заглядывать ему в глаза, слушать его нежные слова, пользоваться его вниманием. Я чувствовала себя виноватой даже за то, что разговаривала с ним наедине в карточной комнате.

– Не проходило и дня, чтобы я не думал о тебе и о том ужасе, через который ты прошла. Я хотел позвонить тебе, даже оставить школу и приехать домой, чтобы повидаться с тобой, но бабушка полагала, что лучше будет подождать, – сказал он, а я пристально смотрела на него.

– Бабушка?

– Да.

– Что ты говорил ей о нас?

– Говорил ей? – Он пожал плечами, словно все это было так просто и так беззаботно. – Только о том, как ты и я стали добрыми друзьями, о том, какая ты чудесная личность и как замечательно ты поешь. Она спрашивала меня о твоей матери и отце, и я сказал ей о болезни твоей матери и смерти, и как я был изумлен, узнав, что они сделали.

– Я не знаю, почему они это сделали и почему все это произошло, – сказала я, покачав головой. Я отвела взор в сторону, чтобы скрыть слезы на глазах.

– Бабушка чувствует то же самое. Это было для нее ужасно.

Я повернулась к нему.

– Почему… почему ты позвонил своей бабушке? Почему ты не поговорил с… твоим отцом или матерью?

Мне было еще очень трудно думать о них, как и о моих родителях тоже.

– О, я всегда обращаюсь к бабушке, в большинстве случаев, – ответил он, улыбаясь. – Она всегда на посту. По крайней мере, сколько я могу помнить, и… ты же встречала маму. – Он поднял глаза в потолок. – У нее и без того трудные времена, и все такое. А отец в любом случае, если бы я и позвонил ему, стал бы спрашивать совета у бабушки. Она особенная женщина, не правда ли?

– Она тиран, – отрезала я.

– Что? – Он еще продолжал улыбаться.

– Она хочет сменить мое имя Дон на Евгению, только я не соглашаюсь. Она требует, чтобы все в отеле называли меня Евгения, и они все боятся поступать иначе.

– Я поговорю с ней. Я сделаю так, чтобы она поняла, ты увидишь. Вот увидишь.

– Мне безразлично, поймет она или нет. Я не стану менять свое имя, чтобы угодить ей, – твердо заявила я.