Элизабет Адлер - Удача – это женщина

Энни медленно двинулась домой вверх по холму. Она вспоминала те ночи, когда, стоя на коленях у кровати, она молила Создателя, чтобы нашлись, выплыли откуда-нибудь доказательства невиновности Джоша, тогда бы он снова вернулся домой, и еще она просила Господа сохранить здоровье и жизнерадостный характер ее младшему брату на чужбине. Поднимаясь по склону и рассматривая носки своих туфель, Энни уже совершенно точно знала, как ей поступить дальше, и обдумывала план действий в деталях.

Поздно вечером, когда Фрэнк, поужинав, угнездился в любимом кресле и, по обыкновению, молча глядя в огонь, принялся раскуривать трубку, она обратилась к нему:

— Отец, мне необходимо поговорить с тобой. Я решила кое-что предпринять.

— Гм, — пробурчал старик, даже не взглянув на девушку.

— Мне придется уехать, папа, — громко произнесла Энни заранее приготовленные слова.

Голова отца дернулась, словно он вышел из забытья, а рука автоматически извлекла изо рта трубку.

— Уехать? Да ты что, тронулась маленько, а? Не говори глупостей, Энни.

И Фрэнк Эйсгарт, решив, что разговор закончен, опять углубился в себя. Но Энни не собиралась сдаваться.

— Я решила разыскать Джоша, — настаивала она. — Видишь ли, отец, он уехал в Сан-Франциско, и я должна узнать, жив он или нет, а если мертв, то я прослежу за тем, чтобы его достойно похоронили на освященной земле.

— Убийцу никогда не хоронят в освященной земле! — прорычал Фрэнк. Его лицо приняло угрожающий багровый оттенок, и он яростно запыхтел трубкой, наполнив буквально всю кухню клубами синеватого дыма.

— Джош невиновен, — твердо ответила Энни. — Сэмми Моррис увез его отсюда с такой скоростью, что у него даже не было времени оправдаться. А полиция и знает всего-навсего только то, что сообщила им миссис Моррис, что Джош, дескать, стоял рядом с трупом.

Она взглянула на отца, но тот продолжал молча курить, глядя на огонь в камине. Вдруг она заметила слезу, скользнувшую по его морщинистой щеке и затерявшуюся в жестких седых усах. За ней последовала еще одна и еще…

— О Господи, отец, — беспомощно проговорила она, не представляя, как его утешить, поскольку ей и в голову бы не пришло подойти к отцу и обнять его, как она обняла бы Джоша. — Не принимай все так близко к сердцу. Помни только, что твой младший сын не убийца. Я абсолютно убеждена в этом, что бы ни говорил Сэмми Моррис.

— Он доконал меня, — пробормотал Фрэнк, не обращая внимания на слезы, текущие по щекам. — Наш Джош совсем доконал меня. Человек имеет право рассчитывать на своих детей. А ведь он был моим любимцем, ты же знаешь, хотя я старался этого никогда не показывать и ко всем относиться одинаково. Разве я мог ожидать, что на нашу семью свалится такая беда. Никогда…

Энни отвернулась, она не могла видеть его морщинистое лицо, по которому текли слезы, и дрожащие руки. Все это копилось в нем с тех самых пор, как уехал Джош. Фрэнк Эйсгарт впервые в жизни дал волю эмоциям, и это было лучшее для него в тяжелую минуту. Через некоторое время Энни сказала:

— Папа, я еду в Сан-Франциско, чтобы найти его. Я хочу смыть позор с нашего имени. Ты не умрешь, продолжая думать, Что твой сын убийца. Я хочу попросить у тебя две вещи. Первая из них — деньги, ведь мне нужно на что-то купить билет. Вторая же просьба — никому не говорить о поездке. Никто не должен знать, куда я отправляюсь и зачем.

Он посмотрел на нее, и каждая морщинка и складочка на его лице затрепетала. Впервые Энни жалела своего отца.

— Ты действительно решилась на это? — прошептал он. Энни кивнула.

— Тогда я завтра же раздобуду деньги. И это будет договорено только между нами. Никто другой ничего не узнает.

Она благодарно улыбнулась:

— А я обещаю, что верну честь нашей семье независимо от того, жив твой сын или мертв.

На следующее утро Фрэнк Эйсгарт впервые за последний год пустился в путешествие по улице. Соседи бросились к окнам и дверям, чтобы посмотреть на него. Они отмечали про себя, насколько он поседел и сдал, и громогласно обменивались впечатлениями. «Несмотря на все его деньги и процветающее дело, он превратился в настоящего старика», — пришли они наконец к неутешительному выводу и потеряли к Фрэнку Эйсгарту всякий интерес.

Салли Моррис, подурневшая и постаревшая, тоже высунулась из дверей и на всю улицу крикнула ему вслед:

— Удивляюсь, как вы осмеливаетесь прохаживаться перед нашими окнами после того, что сотворил ваш Джош. Еще и Сэмми потянул за собой. Это все вы и ваше богатство совратили моего парня, и Господь вам этого не простит!

Соседи затаили дыхание, заметив, как при этих словах Фрэнк споткнулся и едва не упал, но затем выправился и быстро пошел вперед, глядя прямо перед собой, как будто не слышал ни слова.

Спустя два часа они увидели, что он возвращается домой. Через некоторое время мимо них проследовала Энни Эйсгарт, и опять все головы повернулись ей вслед. Соседи недоумевали, куда это она направляется в такой спешке? Они пришли в еще большее изумлению, когда на следующей неделе к «Вилле» подкатил кеб и отвез Энни вместе с чемоданами и коробками на железнодорожную станцию. Заботу же о старике взял на себя Берти Эйсгарт.

Глава 14

Лаи Цин был озадачен. С тех пор как он встретил Фрэнси, прошло шесть дней, а она все еще не сказала ни одного слова. Она была доверчива, как дитя: когда он приносил ей пищу и говорил «съешь», она ела, когда он говорил «пойдем со мной», она шла, когда он говорил «жди здесь», она ждала. И он знал, что если в один прекрасный день не вернется, она так и будет сидеть и ждать — хоть целую вечность. Она не выказывала ни малейшей тревоги по поводу своего нынешнего состояния, как, впрочем, не интересовалась и положением остальных двухсот пятидесяти тысяч бездомных, живших в палаточных городках. Она просто сидела, держа мальчугана на коленях, и остановившимися глазами смотрела перед собой, не ощущая времени.

Лаи Цин перевел дух. Он стоял перед дилеммой. С одной стороны, он взял на себя ответственность за девушку, с другой — боялся, что она сойдет с ума от пережитого, а он был не в состоянии как следует ухаживать за ней. В конце концов, он всего-навсего бедный подданный Поднебесной, и у него хватает своих проблем, она же, судя по всему, — настоящая американская леди. И Лаи Цин решился.

— Леди? — Он осторожно наклонился к ней, стараясь не коснуться даже ее одежды. Это было бы прежде всего невежливо, а кроме того, спаситель не должен злоупотреблять своим статусом.

Фрэнси молчала.

— Леди? — повторил он опять.

Ее глаза цвета сапфира наконец остановились на нем. Он был абсолютно уверен, что она просто ждет от него очередного указания, и снова со значением вздохнул.