Майкл Скотт - Восточные страсти

— Итак, я отправляюсь в путь завтрашним утром, — сказал он. — Остановлюсь в Гонконге, чтобы пополнить состав моей флотилии. Я буду постоянно посылать вам сообщения о том, как идут дела.

Он взял за руку сына и быстрыми шагами вышел из павильона. Рассчитывая отправиться в плавание утром, он должен был немедленно вернуться в Вам Пу и распорядиться о том, чтобы корабли были своевременно подготовлены. Сейчас, когда решение, позволяющее пополнить истощенную казну «Рейкхелл и Бойнтон», было найдено, ему не терпелось приступить к осуществлению своего плана.

Полдюжины фарфоровых блюд было подано на стол обеденного павильона, и среди них приправленный имбирем цыпленок и ломтики говядины в фасолевом соусе, сваренные с острым перцем. Это были любимые кушанья Джонатана. Он управлялся с помощью палочек и обнаружил, что впервые после трагической смерти Лайцзе-лу ест с удовольствием. Он взглянул на сидящую напротив Молинду, которая сдержанными, но ловкими движениями колдовала над блюдом собственными палочками из слоновой кости, и улыбнулся ей.

— Ты не перестаешь поражать меня. С твоими первоклассными деловыми качествами иметь такой вкус к делам домашним! Ума не приложу, как ты запомнила те самые блюда, которые я обожаю.

— Не велик секрет, — отозвалась Молинда. — Подготовка, которую я прошла у Голландца, сделала такие навыки моей второй натурой.

Он кивнул и подумал о том, что Ша У Вэй был счастливейшим человеком в то короткое время, что был женат на Молинде. И то, что, сумев взять себя в руки, он избавился от пьянства, было настоящим маленьким чудом.

— Я благодарен тебе за это, — сказал Джонатан, — и благодарен за то влияние, которое ты стараешься оказать на детей. Я всегда проявляю некоторую мягкотелость, особенно по отношению к Джейд. — Он решил переменить тему беседы. — Ты надолго рассчитываешь оставаться в Кантоне после моего отплытия в Штаты?

По длинным, иссиня-черным волосам Молинды пробежали волны, когда она покачала головой.

— Нет, мое присутствие нужнее в конторах, которые я открыла в Гонконге. Видишь ли, город растет настолько быстро, что скоро превратится в торговый центр всего Востока, а я пока плохо ориентируюсь в том, что там происходит.

— Поступай как знаешь, — сказал ей Джонатан. — Ты вольна жить и работать там, где тебе больше нравится.

— Если позволишь, я сохраню здесь наш офис и полный штат людей при этом доме. К счастью, прислуга обходится нам настолько дешево, что компания, уверена, может себе это позволить даже при нынешней нашей стесненности в средствах.

Джонатан кивнул и взял еще кусочек курятины с приправой из имбиря.

— Если ты не будешь возражать, — сказал Джонатан, — я заберу в Америку Кая. Он был так предан Лайцзе-лу, что перенес эту преданность на наших детей, и они очень привязаны к нему. Но Лу Фань, разумеется, останется в твоем распоряжении.

— Не представляю себе, что бы я без него делала, — сказала Молинда, и это была правда. Лу Фань, глава тайного «Общества Быка», служил мажордомом при династии императорских наместников в Кантоне, но порвал с властями во время «опиумной» войны, завершившейся за два года до описываемых событий, в 1842 году, а теперь втянул членов своего «Общества» в партизанскую борьбу против англичан. Джонатан, работавший с Лу Фанем прежде, имел возможность поближе узнать и оценить выдающиеся способности этого человека.

— Если я буду знать, что Лу Фань на месте и всегда готов прийти к тебе на помощь, я буду совершенно спокоен. При таком страже, как Лу Фань, никто не посмеет досаждать тебе.

— Ты очень добр ко мне, — сказала Молинда.

— А ты — ко мне, — вырвалось у него. Взгляды их встретились, и некоторое время они смотрели друг другу в глаза, потом поспешно отвели их в сторону. Наступило неловкое и принужденное молчание, которое им не удалось нарушить до конца обеда.

После его окончания Джонатан предложил немного пройтись. Молинда кивнула, и, одновременно поднявшись из-за стола, они вышли на улицу. Погода стояла мягкая, а сильный ветер с западных гор рассеял туман, так часто обволакивающий Кантон. Они прошлись по усыпанной галькой дорожке, временами останавливаясь, чтобы окинуть взглядом сад, и наконец подошли к каменной скамье на четырех массивных опорах, сделанных в форме драконов. Джонатан изнемогал от пьянящей волны женственности, которую излучала Молинда, и только после продолжительного молчания смог заставить себя заговорить.

— Мне начинает казаться, что между нами установились очень сложные отношения.

Молинда ответила мягкой улыбкой.

— По правде сказать, мы оба, ты и я — весьма привлекательны. Мы проводили долгие часы вместе, этого требуют интересы нашего дела. И совершенно естественно, что мы стали испытывать влечение друг к другу. Смерть твоей жены и моего мужа не смогли истребить в нас этого чувства.

Ни одна американка или англичанка не посмела бы обратиться с такими словами к мужчине, подумалось Джонатану. Только уроженка Востока, воспринимающая мир так, как свойственно лишь людям этой части света, могла увидеть ситуацию столь ясно и отчетливо, — и только такой откровенный человек, как Молинда, был способен заговорить с подобной прямотой и бесстрашием.

— Наверное, ты права, — сказал он. — Я, правда, никогда не пытался взглянуть на свою жизнь с этой точки зрения. Мне всегда казалось, что я предам Лайцзе-лу, память о ней, если не буду верен ей до конца своих дней. Глупости, конечно. Жизнь нужно проживать, а не перемогаться вполсилы.

Она сложила руки на коленях и устремила отрешенный взгляд сквозь сады к тому месту, где отдельными порослями взошли цветы: розовый островок соседствовал с голубым, а за ними виднелось целое море желтых лепестков. Она так и не ответила ему, и затянувшееся молчание становилось все более тягостным.

И Джонатан вдруг понял, что Молинда предоставляет ему полную свободу выбора: он мог вступить с ней в более близкие отношения, если считал это необходимым, а мог, не уронив мужского достоинства, решить дело по-другому. Она не упускала из виду, что он остается ее работодателем, но и не забывала о том, что он — ее близкий друг и наперсник ее тайн. Приходилось признать, что в любом случае он не сможет до конца дней лелеять скорбь по своей жене. Рано или поздно вынужденный переменить свои взгляды на жизнь, он отведет Лайцзе-лу то место, которое она заслужила, и с этого момента начнет жизнь заново. По всей вероятности, стоило попробовать именно сейчас, а не спустя годы.

Набравшись духу, он коснулся плеча Молинды.

Бронзового оттенка рука с готовностью скользнула в капкан мускулистых пальцев. Они взглянули друг на друга. Все, что нужно, было уже сказано. Они поднялись и пошли в павильон, который служил спальной комнатой Молинды. Джонатан вошел вторым и затворил за собою дверь.