Эллен Джоунс - Роковая корона

— Да сохранит тебя в пути благословенная Богоматерь! — Королева втиснула грубые деревянные четки во влажную ладонь дочери.

— В добрый путь, сестра, — сказал Роберт, державший в руках щенка Мод. — Мне будет недоставать тебя. — Он наклонился вперед и поцеловал ее в горячую щеку. — Я буду хорошо заботиться о Франтике.

Мод увидела, что глаза Роберта непривычно заблестели. «Да, он — единственный, кому действительно небезразлично, что я уезжаю», — подумала девочка и с тоской взглянула на маленькую собачку: ей так хотелось бы взять ее с собой.

Вильгельм показал сестре язык и убежал, не оглядываясь.

— Граф уже готов, — сообщил Генрих, подсаживая Мод в великолепный позолоченный паланкин, запряженный двумя чалыми жеребцами. Он пристально посмотрел на дочь, а затем полез в кожаный кошелек, висящий на поясе. — Это принадлежало моей матери. — Генрих показал ей простое серебряное колечко, подвешенное на изящной цепочке, и надел его девочке на шею. Неуклюже потрепав ее по щеке, он добавил охрипшим голосом: — Старайся быть достойной своего нормандского наследства, — и резко отвернулся. Оглядываясь, Мод тоскливо смотрела, как длинная процессия протянулась через весь внутренний двор Виндзорского замка и двинулась через открытые ворота вниз на дорогу. Подавленной и оцепеневшей от горя девочке казалось, будто она отправляется в далекую ссылку, из которой никогда не вернется. Боль разлуки была невыносимой. Мод сжала руку Олдит. Лошади повернули, и замок исчез из виду. Далеко внизу на дороге Мод смогла лишь различить пятерых всадников и вьючную лошадь с тюками, приближавшихся к паланкинам.

— Должно быть, Морис возвращается с вашим кузеном, молодым Стефаном Блуа. — Олдит успокаивающе пожала руку Мод. — Я слышала, этот юноша причинил столько беспокойства у себя дома, что матери пришлось отослать его ко двору вашего отца. Говорят, что…

Мод закрыла глаза, не в силах слышать нескончаемый поток нянькиных сплетен, хотя Олдит и говорила об этом в несколько сочувствующем тоне. И Мод, и Стефан покинули свои родные земли в одно и то же время. И это связывало их друг с другом.

Стефан Блуа увидел впереди огромное облако пыли, означавшее, что движется большая процессия. У него забилось сердце.

— Кто же поднял такую пыль? — спросил он Мориса, седого рыцаря, который вместе с двумя тяжеловооруженными всадниками встретил вчера утром Стефана и его оруженосца Джерваса в Дуврском порту.

— Должно быть, это юная принцесса Мод, — с оттенком гордости в голосе ответил рыцарь. — Она должна сегодня отправиться в Германию, чтобы обручиться с императором Священной Римской империи.

Стефан вспомнил, что перед отъездом в Англию его мать, графиня Адель Блуа, говорила ему о двух его кузенах, Мод и Вильгельме. Кроме того, возможно, она упоминала и о предстоящей помолвке, но он забыл об этом из-за множества наставлений, которые давала ему мать. От мысли о графине у Стефана все внутри сжалось. Он вспомнил, как тем роковым утром, всего лишь месяц назад, его отношения с матерью обострились до предела. Если бы в тот день ничего не случилось, его сейчас в Англии не было бы.

Это произошло в холодное воскресенье, в Благовещение, с которым совпал отъезд Анри, младшего брата Стефана, в монастырь бенедиктинцев в Клюни. Значительно опоздав к обеду, Стефан, сидя за столом, буквально засыпал, надеясь, что этого никто не заметит.

— Где ты был? — с осуждением взглянув на него, спросила мать. — Твой брат завтра уезжает в Клюни, и ты должен соблюдать этикет и являться на праздничный обед вовремя.

— Я был в конюшнях, — пробормотал Стефан. — Ухаживал за своим жеребцом. Он… он потерял подкову.

Не особенно надеясь на успех, так как мать продолжала подозрительно глядеть на него, мальчик попросил ее забыть о своей оплошности.

Графиня, одетая во все черное и темно-красное, величественно восседала во главе стола в окружении сыновей — Теобальда и Анри, дочери Сесиль и группы гостей. Поленья, пылавшие в огромном очаге, наполняли пиршественный зал, похожий на пещеру, приятным теплом, несмотря на то, что через щели в стенах между гобеленами врывалось холодное дыхание мартовского ветра.

Десятилетний Анри подавил улыбку, бросая кусок рыбы гончим, фыркающим и повизгивающим от голода под столом. Отламывая ломоть пшеничного хлеба, Стефан бросил на брата предостерегающий взгляд зелено-золотистых глаз.

Графиня, заметив, как они переглядываются, повернулась к младшему сыну с быстротой кошки, кидающейся на мышь.

— Ага! Так почему Стефан опоздал, Анри? Что он делал?

У Анри, родившегося на два года позже брата, были светло-каштановые волосы и бледно-зеленые глаза, в настоящий момент старательно избегавшие неумолимого взора матери.

— Ничего, мадам… — пробормотал он.

Адель, собираясь атаковать вареного карпа, покрытого густым белым соусом, на мгновение отвлеклась от еды, задумчиво разглядывая сыновей.

— Я всегда чувствую, когда ты его защищаешь, Анри. Так чем же сейчас занимался этот мошенник?

Анри сглотнул слюну и покраснел.

— Я… как бы сказать… ну чем он мог заниматься? — Он запнулся, виновато взглянув на Стефана.

— Ты слышал мой вопрос. Давай покончим с этим, сын мой. От того, что ты скажешь правду, не будет никакого вреда.

Анри тяжело вздохнул и сдался:

— Стефан был в конюшнях… он баловался с дочерью сенешаля. Я их видел. Стефан был…

Анри бросил взгляд на старшую сестру Сесиль, которая ловила каждое его слово, затаив дыхание.

— Предатель! Глаза Стефана полыхнули зеленым огнем. — Ты же обещал!

Адель отодвинула в сторону поднос с хлебом.

— Что же он делал? Говори.

— Ее юбки были задраны выше головы, а его штаны были спущены, и он… понимаете… — Анри покраснел еще сильнее. — Он трогал ее вот здесь, — мальчик с видимым отвращением коснулся своей груди. — И там, ниже… — Он неопределенно махнул рукой на собственные ноги, а потом повернулся к брату с видом оскорбленной невинности. — Мне очень жаль, Стефан, но я не могу из-за тебя все время лгать.

Побагровев, Стефан вскочил, набросился на брата и одним ударом сбил его со скамьи, так что Анри свалился под стол, к объедкам, потревожив двух гончих, сцепившихся в эту минуту из-за куска рыбы. Сесиль завизжала.

— Доносчик! — Стефан принялся колотить брата крепко сжатыми кулаками. — Дерьмо вонючее!

— Стефан, я не раз предупреждала тебя, чтобы ты держался подальше от дочери сенешаля! — Адель тоже поднялась из-за стола, ее серые глаза засверкали на лице, побледневшем от гнева. — Ее отец пообещал ее в жены рыцарю, и если ты испортил эту девчонку, то тем хуже для тебя! Подумать только, всего двенадцать лет, а уже похотлив, как кролик! Лучше бы я оторвала то, что болтается у тебя между ног, когда ты еще лежал в колыбели… Ради Бога, Тео, сделай же что-нибудь!