Барбара Картленд - Любовь — азартная игра

Девушка вздрогнула точно от прикосновения холодной руки, но, взяв себя в руки, спокойно сказала:

— До свидания, мистер Лоусон.

— До свидания, мисс Овертон, — ответил он. — Я хотел бы выразить восхищение вашим мужеством и умением властвовать собой. Жалею, что не оказался для вас гонцом с добрыми вестями.

Глубокая искренность звучала в его голосе. И Идона поняла, что не в его правилах было говорить подобное. В ответ на его слова Идона лишь печально улыбнулась. Слуга закрыл дверцу, и поверенный маркиза Роксхэма отбыл со двора.

Давно затих цокот копыт, а Идона все стояла неподвижно.

Потом она закрыла лицо руками и прошептала:

«О Боже! Что мне теперь делать?..»

Глава 2

По-весеннему светило солнце, на деревьях набухали почки, зеленели поля; Идона ехала верхом и думала, что никогда прежде все вокруг не казалось ей таким красивым, как сейчас.

Конечно, это оттого, что теперь каждый прожитый день она воспринимала как драгоценность, словно это был последний день в ее жизни.

А по ночам ей не давали уснуть вопросы, на которые она не знала ответа: что решит маркиз, отправит ли в дальнюю деревню, где она никого не знает, разрешит ли остаться в доме?

Все относились к Идоне с почтением и уважением. Когда она ехала по сельской улице, деревенские жители махали ей, выбегали перекинуться словом.

Две недели прошло с тех пор, как мистер Лоусон объявил, что ее дом отныне принадлежит маркизу Роксхэму, как, впрочем, и она сама, и все имущество.

Иногда ей казалось, что это кошмарный сон, который, несомненно, кончится; она откроет глаза и увидит, что все как прежде.

Почти каждую неделю привозили деньги, и Идона чувствовала себя служанкой маркиза, которой, без сомнения, и была в его представлении. Что-то вроде Эдама и его жены или няни.

Хотя никто и не говорил об этом вслух, все в доме не меньше Идоны беспокоились о том, что с ними будет, когда появится новый владелец.

Слуги были очень старые и страшились оказаться в работном доме. Но если новый хозяин их выгонит, то куда им еще деваться?

«Он должен дать Эдаму и его жене домик. Он должен!» — твердила себе Идона.

Но не только супруги оказались без крыши над головой, но и сама Идона с няней. Девушка старалась не думать о том, что их ждет.

Она старалась занять себя и принялась разбирать сперва отцовские вещи, потом вещи матери.

Идона не удивилась, найдя множество записок и писем, которые родители писали друг другу.

Когда отец уезжал на распродажу лошадей, на бега или скачки, он всегда оставлял жене письмецо со словами о том, как он будет считать часы до встречи.

Мать, уходя в деревню или в лес, делала то же самое на случай, если он вернется без нее.

Записки были очень трогательные, и, хотя Идона старалась не читать интимные признания, их просто невозможно было не заметить.

В других ящиках она нашла милые пустяки, накопившиеся за многие годы: программки балов, первая маленькая весенняя розочка, засушенная матерью для отца, по одной розе из букетов, которые он дарил ей на каждую годовщину свадьбы, с ярлычком — указанием года на стебле.

Все это было так трогательно, что на глаза девушки наворачивались слезы.

И она снова и снова думала о том, что ее родители были счастливы вместе, несмотря на бедность.

«Не забывайте меня, — просила про себя Идона, — я одна на свете, мне страшно без вас!..»

Иногда, оставшись в абсолютно темной гостиной, она воображала, что мать рядом, она утешает ее, просит не волноваться.

Каким-то чудом все уладится в конце концов.

Успокоившись, она ложилась в постель и засыпала. А утром снова охватывало беспокойство, и Идона понимала — ничто самой собой не уладится.

Глупо на это надеяться, ей следует самой позаботиться о своем будущем.

«Но как?» — спрашивала она себя в большой спальне, той самой, где в давние времена принц Чарльз после казни отца Чарльза I прятался от войск Кромвеля.

Но ни тени предков, ни призраки старинного дома не помогали девушке, и, носясь по полям верхом на Меркурии, которого она считала своей собственностью, она думала: не лучше ли ей вообще куда-нибудь убежать?

Но Идона не была уверена, что это достойный выход из положения, что где-то вдали ей будет легче и проще. Кроме того, не может же она бросить на произвол судьбы Эдама с женой, конюха Нэда, престарелых арендаторов и их покрытые соломой дома, не поборовшись за них!

А вдруг маркиз захочет всех выгнать и поселить там своих людей? И в доме тоже?

От этой мысли Идона ужасно разволновалась и принялась все чистить и убирать, чтобы в случае приезда маркиз не мог сказать, что за домом не следили как подобает.

В лицо дул ветерок, солнце слепило глаза, и она подумала, что хорошо бы умчаться за горизонт и больше никогда не возвращаться.

По крайней мере тогда не надо будет ни о чем беспокоиться или страшиться человека, которому по закону она теперь принадлежит.

«Не верю, это не может быть правдой!» — повторяла она снова и снова.

Но невозможно было заподозрить мистера Лоусона в обмане и уж по крайней мере насчет того, что карточный проигрыш отца является долгом чести, от которого ни один настоящий джентльмен не станет отказываться. Размышляя над своей жизнью, она не заметила, что едет в сторону леса, столь любимого, но в котором она так редко бывала.

Этот огромный лес, который перерезала дорога, называли « охотничьим ».

Именно про «охотничий» лес говорил отец с наступлением сезона охоты на лису:

«Может, в другом лесу мы ничего не найдем, но в этом одну-другую — наверняка».

Идона любила весенний лес, когда на полянках появляются первые цветы: анемоны, примулы, колокольчики.

Скоро лес оживет, прилетят птицы; рыжие белки, затаившись в гуще листвы, станут наблюдать, как она проезжает под деревьями.

Думая об «охотничьем» лесе, Идона доехала до дороги и впереди под деревьями увидела четырех лошадей.

Она растерянно смотрела, размышляя, чьи они и почему здесь. Впрочем, лесничего у них нет, никто лес давно не охраняет.

Две лошади были привязаны к упавшему дереву, а две другие спокойно щипали траву, явно не собираясь никуда убегать.

Идона перебирала в уме возможные варианты, но ни один не годился.

Для браконьеров — очень рано. Но даже если это и они (а такое случалось, ведь отец не мог позволить себе держать лесничих), то это местные, и они бы пришли пешком.

Потом Идона подумала: может, они из других частей графства и приехали расставить силки на птиц или на кроликов?

«Но кто бы они ни были и что бы они ни делали, я должна их выдворить. Сейчас не время для охоты, и, узнай об этом папа, он бы рассердился».