Жорж Онэ - Серж Панин

— Ах, как ты заманиваешь меня лаской! Как ты мила и ласкова, когда захочешь! Как счастлив этот Серж, имея такую жену, как ты! Впрочем, дело ясно: таким всегда даются самые лучшие жены!

— Еще! — сказала Мишелина с сердцем. — Вот, мама, я уж никогда не предполагала, что ты приедешь из Парижа, чтобы наговорить мне много дурного о моем муже.

Госпожа Деварен сделалась серьезной.

— Нет, я приехала, чтобы защищать тебя.

На лице Мишелины показалось удивление.

— Время пришло, чтобы я сказала: тебе серьезно угрожает опасность.

— Моей любви? — спросила молодая женщина изменившимся голосом.

— Нет, твоему богатству.

Мишелина гордо засмеялась:

— Только-то!

Такое равнодушие заставило вскочить госпожу Деварен.

— Тебе легко говорить об этом! Если твой муж так будет продолжать, как в эти шесть месяцев, то не останется ни одного сантима от твоего приданого.

— Что же из этого! — сказала весело княгиня. — Ты нам снова дашь другое.

Госпожа Деварен приняла деловой вид, как при серьезных делах.

— Ай, ай! Неужели ты воображаешь себе, что моя касса без дна? Я тебе дала четыре миллиона при выходе замуж, то есть прекрасный доход в сто пятьдесят тысяч франков, недвижимое имущество на улице Риволи и восемьдесят тысяч франков, которые благоразумно удерживаю у себя в доме и с которых даю вам проценты. Сто пятьдесят тысяч франков уже взяты и, наверно, прожиты. А мой нотариус уведомил меня, что недвижимое имущество на улице Риволи продано, но на деньги не сделано никакого оборота.

Госпожа Деварен остановилась. Она говорила с таким прямодушием, которое делало ее такой сильной.

Глядя пристально на Мишелину, она сказала:

— Известно ли тебе обо всем этом, Мишелина?

Княгиня, глубоко смущенная, так как на этот раз разговор не касался вопроса о чувстве, а о материальных делах, ответила:

— Нет, мама.

— Как же это может быть? — вскричала госпожа Деварен, — Ничего нельзя сделать без твоей подписи.

— Я дала ее, — прошептала Мишелина.

— Ты дала ее? — повторила мать с оттенком невыразимого гнева. — Когда же?

— На другой день моей свадьбы.

— Твой муж имел настолько неблагоразумия, чтобы просить тебя на другой день после брака?..

Мишелина улыбнулась.

— Он ни о чем меня не просил, мама, — сказала она. — Я сама ему предложила… Ты выдала меня замуж с условием неприкосновенности приданого.

— Благоразумно! С таким молодцом, как твой муж…

— Твое недоверие должно оскорблять его, и я стыдилась бы… Я ничего тебе не сказала, потому что с твоим характером, как я знаю, ты могла бы помешать браку, а я любила Сержа. Я подписала контракт, как ты желала, а на другой день дала моему мужу полную доверенность.

Гнев госпожи Деварен стих. Она наблюдала за Мишелиной: она хотела знать глубину пропасти, куда бросилась дочь со своим слепым доверием.

— Что же он тогда сказал тебе? — спросила она.

— Ничего, — ответила Мишелина спокойно. — Со слезами на глазах поцеловал меня. Я видела, что эта маленькая любезность шла прямо от сердца, и я была счастлива! Слушай, мама, — прибавила молодая женщина с блестящими глазами при воспоминании испытанной радости, — он может все тратить, потому что я уже заранее вознаграждена!

Госпожа Деварен пожала плечами:

— Милая дочка, — сказала она, — ты поступаешь безрассудно, скрывая все от меня, Боже мой, но что же такое есть в этом молодце, что он сводит с ума всех женщин?

— Всех? — вскричала живо Мишелина, глядя вопросительно на мать с сильным душевным беспокойством.

— Да, это только так говорится, — сказала госпожа Деварен. — Но, моя дорогая, ты понимаешь, что не могу я быть довольной всем тем, что ты рассказала мне сейчас. Слеза и один поцелуй! Черт возьми! Этим не заработаешь и одного франка из твоего приданого!

Мишелина старалась сделать новую попытку, чтобы взять штурмом возмутившееся сердце.

— Но, мама, оставь же меня быть счастливой!

— Можно быть счастливой и не делая глупостей. Нет нужды заводить лошадей для устройства бегов.

— Ах! А какие красивые масти он выбрал! — перебила Мишелина с улыбкой. — Одна вся серая, серебристая в яблоках, другая еще лучше. Одно очарование!

— Ты находишь? Что же, ты не разборчива! — сказала госпожа Деварен, воодушевляясь. — А клуб? А игра? Что ты мне скажешь на это?

Мишелина побледнела и ответила так небрежно, что матери сделалось больно:

— Стоит ли делать столько шуму из-за какого-нибудь ничтожного проигрыша?

Такая постоянная защита Мишелиной Сержа раздражала мать.

— Оставь меня в покое, — с сердцем продолжала она, — мне хорошо все известно, Он тебя оставляет одну почти каждый вечер, чтобы проводить ночи за картами с такими прекрасными господами, которые могут увлечь хоть кого угодно! Дорогая моя, хочешь ли ты, я предскажу тебе судьбу твоего мужа? Он начал с карт, потом занялся лошадьми и кончит дурными женщинами.

— Мама! — вскричала Мишелина, пораженная в сердце.

— А все эти выдумки будут оплачиваться твоими деньгами! Но, к счастью, твоя мать тут, чтобы охранять твое семейное счастье! Ручаюсь тебе, что я так направлю твоего мужа, что в будущем он пойдет по прямой дороге!

Мишелина быстро встала перед своей матерью. Она была так бледна, что мать испугалась. Дрожащим голосом она сказала:

— Мама, если ты хоть слово когда-нибудь скажешь о моем муже, берегись! Я никогда более с тобой не увижусь.

Госпожа Деварен отступила. Это уже не была более та слабая Мишелина, находящая силу в слезах, но женщина, горячо любящая и готовая всеми силами защищать любимого ею человека. Мать молчала, не решаясь более говорить.