Ханна Хауэлл - Невеста горца

— Может быть, ваш дядя по своему обыкновению сказал какую-то гадость этим женщинам или разозлил Мэг, высмеяв очередную ее идею, — предположила Джиллианна. — Мэг легко рассердить, а ваш дядя никогда не выбирал выражений. Мы сможем все выяснить, когда найдем Мэг и ее двух помощниц. Это первое, что мы должны сделать.

— Согласен, — кивнул Дэрмот. — Мы начнем ее поиски прямо сейчас.

— Как Коннор воспринял все, что произошло? Он рассердился? — с надеждой спросила Джиллианна.

— Нет. Он хандрит.

— О Господи. Лучше бы он был в гневе.

— Да, но ему кажется, что он предал всех нас, что он недостоин больше быть нашим лэрдом. — Дэрмоту пришлось поднять руку, чтобы унять возмущение его семьи и Мосластого. — Я пытался убедить его, что никто не смог бы догадаться о тех тайнах, которые наш дядя скрывал в своем черном сердце. Сам я всегда недолюбливал Нейла, но мне и в голову не приходило задаться вопросом, почему он единственный выжил в той войне. А ведь из-за него погибли многие, не только Макенрои.

— Но тебе не удалось переубедить Коннора?

— Нет, Джилли. Он относился к дяде как к родному отцу, и предательство глубоко ранило его. Долгие двенадцать лет Коннор не обращал внимания на то, что дядя не оказывал нам помощи, у него не возникало никаких вопросов, и теперь он чувствует себя полным дураком. Самое страшное — Коннор не может себе простить, что позволил убийце свободно ходить среди нас, тем более что мы были так уязвимы. Нейл мог без труда убить нас всех. Он даже не взял к себе Фиону, чтобы спасти ее от холода. А еще Коннор говорит о том, что этот человек был рядом с тобой, Джилли, и он только теперь понял, как дядя Нейл был для тебя опасен. Сейчас Коннор сидит в камере без окон. Не могу сказать, что он лишен каких-то удобств, но он один и почти в полной темноте.

— Поэтому он может без помех предаваться своей хандре. Все ясно. Я должна его увидеть.

— Нет. До Диннока несколько часов езды, а тебя серьезно ранили всего два дня назад.

— Рана болезненная, но не слишком серьезная. — Джиллианна жестом остановила Дэрмота, который хотел ей возразить. — Стрела прошла насквозь, но не задела кости. Я не потеряла много крови. Да, мне все еще больно, но с каждым днем боль становится все слабее. Сегодня я чувствую себя намного лучше, чем вчера. Если я буду осторожна и не дам ране открыться, то все будет в порядке.

— Но езда верхом…

— Я могу ехать в повозке.

Дэрмот нахмурился:

— Это займет больше времени. Не уверен, что ты успеешь обернуться за один день.

— Тогда я останусь в Динноке. Дэрмот, нельзя оставлять Коннора одного в темной камере. Он изведет себя терзаниями и мыслями о том, что всю жизнь прожил рядом с предателем. С момента гибели ваших родителей единственной целью в жизни Коннора были защита и выживание семьи и клана. Нельзя допустить, чтобы он убедил себя, что не справился с этой задачей. Мы все знаем, что это не так, но он этого не понимает. Нужно, чтобы кто-то вбил в его голову немного здравого смысла.

— Ты права, но, может быть, лучше это сделаю я?

Джиллианна покачала головой:

— Нет. Он твой лэрд. Он человек, который вырастил тебя, защищал тебя, ну и так далее. Конечно, ты сможешь поговорить с ним, но в определенный момент у тебя кончатся аргументы. И ты замолчишь и не будешь знать, что сказать. В конце концов ты разозлишься и уйдешь. — Они с Фионой обменялись грустными улыбками.

— Джилли, ты его жена, — напомнил Дэрмот. — Коннор и твой лэрд тоже, причем в большей степени, чем мой.

— Да, так думают многие. Но к счастью, женщины из клана Мюррей думают иначе. Кроме того, будучи его женой, я располагаю такими способами поднять ему настроение, которые недоступны тебе. — Джиллианна весело подмигнула Дэрмоту. Тот усмехнулся, а другие не смогли сдержать смех. — Он не сможет ударить меня, если я вдруг скажу что-то не то.

— Это веский аргумент, — задумчиво пробормотал Дэрмот. — Хорошо, ты можешь ехать. Возьми Фиону, Мосластого и еще двоих. Я с братьями отправлюсь на поиски Мэг. Когда она окажется в наших руках, мы вы трясем из нее всю правду.

— Если вам это не удастся, я добьюсь от нее признания, когда вернусь.

— Мне кажется, я представляю большую угрозу, чем ты.

— Для мужчины или женщины, которые не знают тебя так, как знает Мэг. Ей известно твое слабое место.

— Какое слабое место? — Дэрмот обиделся.

— Она уверена, что ты не сможешь ударить женщину.

— Ох, об этом я и не подумал, — вздохнул Дэрмот. — Но не думаю, что она поверит в то, будто ты сможешь ее ударить.

— Дэрмот, поверь мне, ей придется. Женщина не будет сомневаться в том, что другая женщина без колебаний причинит ей боль, тем более когда дело касается мужчины. Чтобы Мэг еще больше испугалась меня, я позову на помощь Джоан. — Джиллианна рассмеялась, когда увидела, как у всех присутствующих испуганно распахнулись глаза. — И еще одно — выясните, что Коннор делал в течение всего дня. Где он был, в какое время, кто его видел.

— Зачем?

— Мы сможем доказать, что у него просто не было времени и возможности кого-то убить.

— Джиллианна, у тебя потрясающе умная голова.

— Спасибо. А теперь подготовьте повозку. Я отправляюсь к графу и моему опечаленному мужу.

Коннор не поверил своим глазам, когда увидел, кого Питер впустил в его камеру. Он решил, что это видение, явившееся в ответ на его мысли о жене. Джиллианна не могла быть здесь! Она показалась ему немного бледной, но вполне здоровой. Когда он видел ее в последний раз, она была без сознания и ей вытаскивали из плеча стрелу. Она должна все еще лежать в постели, отдыхать и пить крепкий бульон! Коннор потерял счет времени, но был уверен, что с момента ранения прошло не более трех дней.

— Господи, Коннор, неужели тебе не дали свечей? — удивленно воскликнула Джиллианна. Она прищурилась, что бы получше разглядеть его в полумраке.

— Дали, — равнодушно ответил он и направился к высокому подсвечнику в углу камеры. — Мне кажется, что если я зажгу свечи, ты исчезнешь. Наверное, ты видение, которое возникло у меня из-за обильных возлияний и долгих размышлений.

— Ты хочешь сказать, из-за хандры?

Этот немного хриплый, насмешливый голос мог принадлежать только его жене. Коннор зажег свечи и обернулся: она действительно была бледной, но твердо держалась на ногах, и ее лицо не было искажено гримасой боли. Однако он все еще не мог поверить, что эта маленькая женщина, которую три дня назад ранили в Дейлкладаче, стояла здесь, в Динноке, и насмехалась над ним.

— Почему ты не лежишь в кровати, плача от боли? — спросил Коннор, чувствуя, что его вопрос звучит довольно глупо.

— Потому что мне сказали, что ты хандришь. Я решила приехать и поговорить с тобой. О, вино. Хорошо. — Она налила себе вина и сделала несколько жадных глотков.