На пороге прошлого - Юлия Цыпленкова

тот оставался безымянным до возвращения родителя. А если отец погиб, то звали каана или старейшин, чтобы послушали и огласили.

Мне было еще проще. Мой супруг был рядом и не намеревался покидать меня до тех пор, пока всё не закончится.

– Так любопытно, – произнесла я, усаживаясь на лежанку.

– Что любопытно? – спросил Танияр.

– Какое имя скажет наш сын?

Дайн пожал плечами, и мне подумалось, что он никаких имен не придумывал, и оттого стало любопытнее в сто крат: вправду ли мужчина слышит то, что говорит ему малыш, или же имя всплывает в голове в тот момент, когда он смотрит на ребенка?

– На рассвете узнаем, – подвел итог моим размышлениям супруг, и я согласно кивнула.

После растянулась на лежанке, прикрыла глаза и некоторое время прислушивалась к тому, как пальцы супруга скользят по тыльной стороне моей ладони, лежавшей на его колене. Но вскоре мне стало неуютно, и я повернулась на бок, а еще спустя некоторое время и вовсе села.

– Не могу найти себе места, – пожаловалась я с извиняющейся улыбкой. – Выйдем на улицу?

– Вещая? – Танияр обернулся к моей названой матери, и она махнула рукой, так показав, что мы можем делать как вздумается. – Идем, – это уже относилось ко мне.

Сумерки сгустились, но темноты не было. Лунный свет заливал священные земли, и было видно, кажется, каждую травинку. Ветерок скользил между ними, игриво ведя ладонью по остроконечным зеленым пикам, и они склонялись, подвластные шалуну. А потом он добрался до меня, и я прикрыла глаза, наслаждаясь лаской моего Покровителя.

– О Хэлл, – прошептала я, и он прошептал в ответ:

– Я с тобой, я всегда рядом…

После поиграл выбившимися волосками и, задев Танияра, полетел дальше. Я улыбнулась, вдохнула полной грудью и первой шагнула с крыльца на верхнюю ступеньку лесенки, ведущей вниз. Дайн спрыгнул на землю и протянул мне руки. Сжав его пальцы, я закончила спуск и вновь прикрыла глаза, ощутив касание травы к щиколоткам.

Наступив на пятку кейги, я сняла ее, затем то же самое повторила с другой и взяла мужа за руку:

– Пройдемся, милый.

– Как скажешь, Ашити, – ответил он, и мы побрели к тому углу дома, за которым лежала дорога к пещере охо.

Конечно же, мы туда идти не намеревались, просто направились в ту сторону, не приближаясь к каменной гряде. Уруш, прошмыгнувший у нас под ногами, когда мы выходили из дома, теперь деловито вышагивал впереди, то и дело поднимая голову и водя носом. Но вдруг он остановился и, порывисто развернувшись, завыл.

– Кто-то сюда идет, – обернувшись, произнес Танияр.

Он накрыл ладонью рукоять ножа на поясе и закрыл меня собой. Ленгена у дайна с собой не было – мы направлялись в священные земли.

– Вряд ли это враг, – заметила я и подступила ближе.

– Посмотрим, – отозвался супруг, и мы замерли в ожидании неведомого пока визитера.

Турым, не желая уподобляться нам с дайном, снова завыл, а после кинулся в сумрак. Высунув нос из-за плеча Танияра, я некоторое время вглядывалась ему вслед, но вскоре уткнулась лбом в предплечье мужа и протяжно вздохнула – мое тело напомнило, что в священные земли мы приехали не для праздных прогулок.

Супруг обнял меня за талию, но продолжал смотреть туда, куда убежал Уруш и откуда вскорости послышался топот и мяуканье саула. А следом показались две тени, стремительно приближавшиеся к нам.

– Мои ягиры, – негромко произнес Танияр, когда всадники были уже совсем недалеко. После этого он убрал руку от ножа и обнял меня.

Саулы почти остановились, и воины одновременно спрыгнули на землю. Было это стремительно и лихо. Я бы даже восхитилась, но в эту минуту мне было вовсе не до восторгов. Мученически поморщившись, я не удержала первого тихого стона – неприятно постепенно превращалось в больно, а ночь еще даже не началась…

– Попросим у вещей травки, – сказал Танияр, гладя меня по спине.

Я молча покивала и выдохнула, боль немного притупилась. После этого я посмотрела на тех, кто примчался в священные земли.

– Юглус, – констатировала я, – и Берик.

– Мы, дайнани, – кивнул Юглус и весело добавил: – Ты нас забыла, но мы сами нашлись.

– И хамче, – добавил Берик, – но он еще идет. Мы его обогнали.

– Где он? – спросил Танияр и вновь посмотрел вдаль.

– Там, – кивнул Берик. – недалеко уже. Он с поляны ушел, но мы на священных землях его нагнали.

Разумеется. Элькос ушел через портал, но, как и прежде, тот вывел его к границе священных земель, а дальше магу пришлось идти. Степь велика, а саулы быстро бегают, особенно если их пускают во весь опор. Поэтому ягиры все-таки нагнали и даже перегнали хамче.

– Вон он, – дайн указал на темный силуэт. – Почти дошел.

– Вернемся к дому, – попросила я, – лучше посидим на крыльце. Тяжко.

– Как скажешь, жизнь моя, – ответил Танияр, и мы направились в обратный путь.

И пока я устраивалась на верхней ступеньке на крыльце, где могла откинуться и опереться на руки, Танияр ушел в дом, чтобы спросить у Ашит травки для облегчения моей боли. Мои телохранители занимались своими саулами – снимали упряжь, явно не собираясь покидать меня. По крайней мере, до утра. И за это время к дому приблизился магистр.

Уруш прыгал вокруг него, то ли зазывая поиграть, то ли требуя ласки, в которой Элькос ему прежде не отказывал. Однако…

– Отстань от меня, животное, – донесся до меня раздраженный голос хамче, и я испытала удивление.

Похоже, Элькос находился в прескверном расположении духа. Впрочем, понять его было можно, все-таки прошел огромную степь пешком, и это после долгого дня и развлечений, которые устроил для тагайни и представителей племен. Я уже намеревалась посочувствовать магу, обнять его, когда тот приблизится, однако… Да-да, и снова «однако».

– И как прикажете это понимать, душа моя?! – с нескрываемым негодованием и желчностью вопросил Элькос. – Недоверие? Пренебрежение? Или же я вовсе вам чужой человек?!

– О чем вы, друг мой? – опешила я.

– Ну конечно же! – язвительно и с патетикой воскликнул магистр. – Вы не понимаете! Представьте, я тоже не могу понять, как такое возможно!

В этот момент боль вновь сдавила меня в тисках, и раздражение сменило непонимание и оторопь. Что за тон, в конце концов? Чем я заслужила подобную отповедь и несправедливые обвинения? И почему, когда переживаю не лучшие минуты моей жизни, я должна выслушивать весь этот вздор, который мне обрушивают на голову? И кто?! Человек, который называл меня своей дочерью!

– А вы ведь мне как дочь, – не замедлил напомнить хамче, будто подслушав мои мысли. – Всегда почитал