Его счастье (СИ) - Энжи Вэс

не в силах найти, что ответить. Она не была профессионалом. На самом деле ей просто повезло.

— Не могу не признаться, что леди Уотсон удивляет и меня. В хорошем смысле, — добавил Саймон. — Однако вы, лорд Джекинсон, насколько я помню, уже женаты, не так ли? — пошутил он, подойдя ближе к Оливии.

Его жевалки заиграли на лице, и сам он показался напряженным. Ее на минуточку навестила мысль, всего лишь маленькое предположение, что, может быть, он ревнует? Оливия мысленно рассмеялась, посмотрев на Саймона. Как странно: несколько дней назад такое предположение вызвало бы в ней только чувство отвращения. Он всегда был для нее ходячим поводом впасть в раздражение. Но что еще более странно, так это то, что ей не просто непротивно. Мысль о том, что Саймон ревнует ее к кому-то, казалась ей привлекательной и даже приятной. Да что это с ней? Нет, определенно, нет! Саймон спас ее от Лонгстри уже в который раз, оттого ее разум и чувства затуманились. Оливия пребывала в неясности своего ума, поэтому будет лучше всего держаться от всех подальше. Особенно от герцога Лендского.

Глава 19

— Вы соображаете, что делаете? Да вы знаете, кто я?! — Яростный крик барона ночью уже собрал бы всех гостей и жильцов в доме, если бы не прочные стены. Слава богу, сделаны они были на совесть.

— Я знаю, кто ты, Лонгстри. Ты шантажист, мошенник и мерзавец, черт бы тебя побрал. — Саймон отвечал со всем спокойствием, словно так и должно быть.

Лонгстри своими длинными пальцами вырвал из кармашка сюртука золотую заколку — стрекозу, принадлежащую Оливии.

— Тогда… тогда я расскажу! Расскажу, как вы сладко проводили вместе время в одной из комнат несколько дней назад у всей под носом.

Поведение Лонгстри было безумным в прямом смысле. Говоря с Саймоном, он кривлялся, жестикулировал и активно играл мимикой, что его можно было бы принять за сумасшедшего.

— Я полюбуюсь, как вы жалко будете пытаться спасти вашу дорогую пышечку. От гнета и сплетен ей не будет покоя, негде будет укрыться, потому что дочери графа не пристало развратничать. Ваша дорогуша останется в абсолютном одиночестве и в полной нищете на улицах неизвестного города или другой страны. И никто не поможет ей, никто не откроет ей больше дверь.

Саймон прошел твердыми шагами и вырвал из рук Лонгстри заколку Оливии.

— Я открою. Но этого даже не понадобится, потому что ты никому ничего не расскажешь.

Барон опешил.

— Что?! Ваша самоуверенность граничит с безрассудством. С чего вы взяли, что я стану вас слушать или подчиняться вам? Между прочим, эта история сыграет злую шутку и с вами тоже. Не думайте, что сможете спрятаться за своим титулом. Без него вы никто!

Самоуверенным его считала только Оливия. Или нет? Неужели он действительно такой?

Саймон, спокойно выслушав и заложив руки за спину, ответил:

— Закончил? Вот, глянь сюда. — Он протянул ему маленький листок. — Это адрес одной квартиры в пригороде Лондона. Совершенная глушь, но точно знакомая тебе, верно, Лонгстри?

Трясущимися руками барон смял листок и поднял на Саймона испуганные глаза. Ужас, читающийся на лице Лонгстри, доставил Саймону не малую толику удовольствия. Он не смог сдержать самодовольную улыбку. Так ему и надо!

— Откуда?.. Как?

— Ты все знаешь. Скажу тебе одно: либо ты уезжаешь из Лондона и никогда не возвращаешься, либо в ближайшем выпуске газеты будет напечатано о том, как барон Лонгстри распространяет разврат в нашей стране, проводя выходные в постели одного адвоката. — Саймон поморщился. — Тебе же известно, как заканчиваются подобные истории, Лонгстри. Тебя за это повесят.

— Нет! Вы не можете. — Его голос упал до шепота.

— Могу, — холодно ответил Саймон. — Так что, больше нет сомнений в моей самоуверенности?

Барон отрицательно кивнул.

Альтернативный шантаж был фарсом. Естественно, Саймон не переносил этого мерзавца, но смерти ему не желал и не хотел уподобляться ему. Как бы там ни было, сколько и какие бы пакости не сделал Лонгстри, он все-таки человек. Не Саймону решать, жить ему или умирать. А еще ему не хотелось до скончания века ощущать тяжкую вину за его никчемную жизнь. Не хватало Саймону, чтобы этот подонок душил его подушкой по ночам в страшных кошмарах.

— Послезавтра ты соберешься и уедешь отсюда. Мне все равно куда. Главное, подальше отсюда и от столицы. Это ясно?

— Да, ваша светлость, — на выдохе произнес барон.

Саймон вышел из его комнаты, закрыв за собой дверь. Он втянул в себя воздух, его плечи поднялись, и опустились на выдохе.

«Одной проблемой меньше».

Саймон сунул руки в карманы и медленно зашагал к своей комнате. Неторопливо поднимая ноги по лестнице, в пролете он столкнулся с Изабель, у которой в руках был маленький горшок с цветком, похожий на Пинк Кастион. Тот самый букет, который он отправлял Оливии. В другой же руке она несла тарелку с парой сэндвичей.

— Саймон, что же ты еще не спишь, мой мальчик? — Изабель не ожидала встретить его, и ее глаза были растерянны.

— Как раз поднимаюсь в покои. Это что у тебя, Пинк Кастион? Я и не знал, что он у нас имеется.

— Почаще бы бывал в саду, дорогой. Найдешь там много нового для себя. Этот совсем увял, хочу удобрить его и поставить поближе к солнцу. Не хочется пропасть такой красоте. Он очень нежный и такой чувствительный.

— Да-а-а, — задумчиво протянул Саймон, вспомнив об Оливии. Он взглянул на другую ее руку с тарелкой и кивнул в ее сторону. — Что это?

Изабель сглотнула.

— Я проголодалась и сделала сэндвичи. — Она попыталась скрыть волнение.

Саймон насторожился, но не подал виду. Возможно, что-то случилось и ей нужна помощь. С другой стороны, Изабель сказала бы ему.

— Что-то произошло? — Саймон выказал подозрение.

— Нет-нет, дорогой. Все отлично. Иди спать, а я пойду к себе.

Изабель спешно спустилась по лестнице вниз и скрылась с поля его зрения. Саймон надеялся, что ее убеждения — правда и беспокоиться не стоит.

Сведя брови вместе, он продолжил подниматься наверх. Увидев дверь Оливии, Саймон остановился.

«Спит ли она?»

Ему вдруг невероятно сильно захотелось войти и рассказать ей, что с бароном все кончено и что ее благополучию больше ничего не грозит. Саймон хотел увидеть ее радостный взгляд еще раз, хотя бы разочек, и знать, что причина этой искрящейся радости — он. Саймон представил, как бы она в восторге кинулась обнять его, прижавшись к нему своим телом. Его лицо утонуло бы в ее мягких карамельных локонах. Саймон поцеловал бы