Людмила Сурская - от любви до ненависти...

Над дорогой вихрилась белая сутолочь. Служивые брали на караул при приближении государева чёрного возка. Сопутствуемый семёновцами, готовыми перервать за него глотку, он нёсся рассекая снег по московским улицам. Куда правит — и гадать не надо — к Катеньке. Приехал перед праздником, в сумерках, большой, могучий. В беличьем тулупчики поверх кафтана, в треуголке и ботфортах. С шумом заявился к Толстой, при разинутых в удивление ртах девок, забрал Кэт. Пасуя носком сапога снег в ожидании отворачивался от окон, где прилипли носами девичьи лица и прищуривался в темноту ночи. Подсаживая к себе в глубину кожаного возка и укрывая медвежьими одеялами, обнимал, неистово целовал. Пройдясь рукой по её плоскому животу, спрашивал:

— Катюша, не зачала?

Она, стесняясь краснела, а потом обида ударяла в голову, он попал в её уязвимое место и Кэт, боясь услышать ответ, шептала бесцветным голосом:

— Ты боишься этого?

Он, смеясь, крепко-крепко прижимал её к себе и, покусывая под собольей шапкой ушко, охрипшим голосом гудел:

— Дурёха, просто боялся, что случись такому делу, ты метаться будешь. Надумаешь травить себя. Мы ж не обговаривали с тобой такой вопрос. Про Карла поговорил, про Польшу, а это упустил. Голова, понимаешь, забита. А ты промолчала. Я ж буду рад всем. Сколько получится. Рожай, все наши будут.

Кэт была покорена его добротой. Ей стало ясно как он относится к отношениям с ней. Если так говорит, то он признает и приблизит к себе её детей. «Все будут наши!» — музыкой пело в ушах. Смеясь и всхлипывая от счастливых слёз, уткнулась ему в плечо:

— Я б не стала травить. Не нужен тебе: ушла бы с ним и всё. Я не буду тебе ярмом, не бери ту заботу на сердце. Понимаю, ты не просто мужчина, а государь, у тебя другие возможности, а у женщин слишком короток для любви век. Старея они не интересны мужчине. Я не буду цепляться, уйду.

— Вот я и говорю — дурочка, — чмокнул он её в нос. Он не выпустил её руку, не смотря на то, что она рвала её, даже тогда, когда укутывал мехом ей ноги. — Не хмурь бровки. Я хочу состариться рядом с тобой, чтоб моя седая голова нашла спокойствие на твоих коленях. Для нужды и баловства я найду. Ты не серчай. Но ты навсегда со мной. Как же иначе… иначе нельзя, ты Катеринушка моя половинка.

А она, оставив свою руку в его большой тёплой ладони, прижалась плечом к нему и, пригревшись, спросила о том, что болит и греет его больше всего. Для чего он живёт и родился на этот белый свет:

— Как флот? Шведы надоели?

Он был рад её вопросу. Счастлив, что может говорить с ней о том. С Евдокией они так и не поняли друг друга, а Анне нужна была праздная жизнь. Поэтому и обрадовался родной душе, какой можно рассказать о сделанном и поделиться планами на будущее. Упёршись руками в широко разъятые колени, он произнёс:

— Ох, надоели, моя красота. Опомнились и прут. Но поздно. Бастионы огрызаются пушками. Их попытки завладеть крепостью Кроншлот мы успешно отразили. Крепость как блеснула огнями, заплыла дымком, покатилось эхо по Неве. Так и уполз швед. Город строится обрастая гаванями, соборами и дворцами. Даже не верится самому что такие далёкие замыслы и трудные начинания воплощаются в жизнь. Понимаешь, не мои картинки, а явь. Ещё маленький, но город уже имеется. Первой построили верфь и сразу заложили фрегат. Мы с Данилычем по домику тоже поставили. Красота. Морем пахнет. Всё честь честью, даже мой штандарт у домика имеется. Алексашка об одном жалеет — баб мало. Почти нет совсем. Придётся расстараться отписать. А флот, Катенька с каждым днём растёт. Карла высокомерен, но не умён. Похваляется, что Петербурх проглотит. Ан нет — подавится уже. Фортуну свою упустил. Про флот он пока не ведает. На нескольких верфях строю. Вымотался я весь, но дело движется.

— Какой же ты молодец, Питер!

Пётр улыбался и целовал восторженное личико. «Катерина чудо!»

— Вот одолею шведа, тогда истинно буду молодец. А пока только начало молодца. Хотя, солнце моё, я б сейчас с большим удовольствием заключил с Карлом мир. Взял своё, Ингрию и почти всё, что нам исстари принадлежит и дальше б не рвал жил. Не по силам он мне пока. Но мальчишка заносчив и не разумен. Не поймёт своей выгоды, зная про мою немощь сейчас кинется кусаться. И вот тогда я вынужден буду собрать все силы в защиту государства своего и вышибить из него дух. А вообще всяким бываю. На казнь обрекаю за воровство государственной казны, руки рублю, ноздри рву, глотки заливаю горячим металлом, порю. Не я, князь кесарь старается, но с моего наказу. Нехорошо, дикарём смотрюсь, понимаю, но я к свету их подталкиваю, жилы свои тяну, на себе экономлю, а они подлецы воруют. Это как? Пусть знают: государственный интерес крут. И остерёг имеют. — У Кэт задрожали губы. Он хлопнул себя рукой по ляжке. Вздохнул. — Сейчас меньше. Чаще оставляю им поганым жизнь, отправляя в сибирский край, аль на Неву. — Томительно засосало под ложечкой беспокойство. Выложил на худенькие плечики, а осилит ли она. — Ты разочарована во мне?

— Нет, нет, — заспорила Кэт, поражаясь его внутренней силе, бо только сильный человек мог говорить про себя правду. — Твоя миссия тяжела и не проста. Маленькому человеку неподсудна. Ты уже так топнул ботфортом, что мир заволновался. Посмотри сколько на Москве заморских посланников. Мир понимает, что интереснее тебя нет сейчас правителя. Понимает, что Карл это прошлое. Россия и ты настоящее и будущее Европы. Не ждали. Оттого боятся и мечутся. — Кэт, посмотрев на его благодушное лицо, ловя минуту, попросила:- Пётр, возьми меня в тот новый город с собой. Я не буду тебе мешать. Тенью застыну.

Он рванул её из меховых одеял к себе на колени. Она чуть не стукнулась макушкой о верх возка. Опомнился. Замотал в одеяла и, винясь, заговорил:

— Прости с ума без тебя схожу. Не время, душа моя. Я в разъездах. Дел невпроворот. Тебе будет скучно. Дай срок, разделаюсь со шведом, разгребусь с делами маленько, займусь твоим дворцом. Я уже и место присмотрел. Найму лучшего архитектора ваятеля. Поставим тебе дворец Екатерининский.

Кэт покраснела и замахала руками. Зачем ей дворец, она ж не королева. Кэт и в мазанке с ним хорошо.

У ворот встали. Тускло светил фонарь подвешенный сбоку. Возница, спрыгнув с облучка, погрохал кулачищем. Завидев царский возок дворня распахнула ворота. Пётр вылез сам, помог Кэт. В морозном воздухе в каком-то затейливом танце кружатся редкие снежинки. Месяц, повиснув на облаке и сорвавшись, нырнул в понурые ветки плаксивой берёзы и нехотя осветил двор. Разглядев царя, народ повалился в ноги. Он заворчал:- «Встаньте, — указа не знаете?» Подхватив Катерину на руки, понёс в дом. Дворня, стараясь обойти тень царя, следом. Кэт улыбалась: «Всё-таки дома».