Линда Миллер - Любовь на плахе (Невеста)

Даниель вздохнул и, сдвинув шляпу на затылок, пригладил пятерней волосы.

— Как чувствует себя Нан?

Джоли сокрушенно покачала головой:

— Не очень. Я пробовала заставить ее поесть хоть немного, но Нан не проглотила ни кусочка. А ведь она должна заботиться о своем ребенке. Все, что она сейчас хочет, — это сидеть рядом с Джо, держа его за руку, и смотреть на него, словно она может заставить его жить одним усилием своей воли.

На какую-то секунду воспоминания исказили четкие черты лица Даниеля, и Джоли не нужен был волшебный кристалл, чтобы понять, о чем думает сейчас Даниель. У Джоли не было никаких сомнений, что он вспоминал свое бдение у смертного одра Илзе. Даниель смотрел прямо на Джоли, но не видел ее, затем очнулся и молча пошел в дом, зажав шляпу в сильной руке.

Джоли хотела последовать за ним, но это могло бы быть расценено как нарушение правил приличий, поэтому она одернула юбки и осталась во дворе, глядя, как Хэнк и Джемма вдвоем тащили ведро овса для лошади Даниеля.

В тот самый миг, когда солнце окончательно проиграло свою битву и скрылось за пшеничным полем в темно-красных сполохах огня, Джо Калли отошел в мир иной. Джоли поняла это по горестному воплю, донесшемуся из дома.

Бормоча про себя молитву, Джоли поднялась, собрала посуду, оставшуюся от ужина, и понесла в дом. Нан безутешно рыдала, припав к груди Даниеля. Ее горе просто вопияло в этом маленьком уютном домике, заполняя собой все пространство.

Джоли снова почувствовала мучительное страдание: она ничем не могла помочь подруге, и, разумеется, именно Даниель расставил все по своим местам.

Он захватил Джемму и Хэнка с собой в полевой лагерь, а поздним вечером, когда уже стемнело, приехали Дотер с Вереной Дейли.

— Малыши побудут у меня, — сообщила Верена Джоли, которая вышла встретить гостью с керосиновой лампой в руках. — С детьми побудет Эсси Сью Филпот, дочь почтмейстера. Где Нан?

Джоли молча и печально указала на дом.

— С того самого момента, когда Даниель уехал с детишками в поле, она сидит в кресле-качалке и непрерывно раскачивается. И говорит с Джо, словно тот может ее услышать.

Верена тяжело вздохнула и поправила безукоризненно сидевшие кожаные перчатки.

— Так, посмотрим, что нам предстоит сделать. Сейчас слишком жарко, чтобы медлить с погребением. К тому же сейчас еще и время уборки урожая.

Джоли вновь подумала, что ничто не может остановить ход жизни. Даже трагическая и безвременная смерть Джо Калли не может прервать уборочную страду. Она вошла в дом вслед за Вереной Дейли.

Войдя внутрь, вдова сняла шляпу с вуалью и аккуратно стащила кожаные перчатки.

— А ты отправляйся назад, — вспомнила Верена о Дотере и повелительно махнула рукой. — Здесь останемся мы, женщины, поговорим и обсудим все. Да, я полагаю, что мистер Приббеноу рано утром привезет гроб.

Дотер на мгновение заколебался, смущенно теребя шляпу; на его покрытом пылью лице отразилось страдание.

— Я мог бы… э-э… натаскать воды, прежде чем уеду, — предложил он, глядя на Джоли и встречая ее ответный печальный взгляд.

Верена уже направилась в спальню, где все еще говорила со своим мужем, вернее, сама с собой Нан Калли.

— Да, нам понадобится вода для обмывания тела, — задумчиво кивнув, согласилась Верена, затем решительно подошла к Нан и положила ладони на дрожащие плечи молодой женщины.

Джоли занялась огнем в печи, несмотря на то, что в доме было невыносимо жарко. Дотер успел натаскать много воды к тому времени, как печь была растоплена и на плиту поставлены полные чайники.

Непонятно как Верена исхитрилась заставить Нан Калли отхлебнуть большой глоток домашней черносмородиновой настойки. Нан немного пришла в себя, но потом снова впала в транс. Она сидела на крыльце, подняв глаза к звездам, и пела жутким срывающимся голосом.

Тем временем Верена и Джоли успели закончить все приготовления по проводам Джо Калли в его последний земной путь. Их не отвратило то, что пришлось обмывать и обряжать покойника. Это входило в обязанности женщин так же, как, например, нянчить детей или готовить еду для мужчин. Тем не менее это была печальная обязанность, и у Джоли пару раз скатилась слеза, пока она помогала Верене снять старую, рваную и грязную одежду Джо Калли, омыть его восковое тело и обрядить в его лучший выходной костюм. Женщины в последний раз причесали его волосы, затем Верена аккуратно положила по пенни на каждый глаз, и женщины покинули спальню.

Затем обе они тщательно вымылись, не проронив при этом ни слова, и подошли к ступеням крыльца, где в одиночестве сидела Нан Калли. Они осторожно присели по обеим сторонам молодой вдовы, мягко взяли ее за руки, и все трое замерли, погруженные в свои думы. Так просидели они под звездами долгую холодную ночь, ожидая, когда прибудет катафалк Филиаса Приббеноу и заберет останки Джо Калли.

Когда на следующий день Джоли возвратилась на полевой стан, то из-за только что перенесенных переживаний едва понимала, что происходит вокруг. А там было вот что. Кухней заведовала некая брюнетка. Ее латиноамериканские глаза с явным неодобрением скользнули по Джоли, однако она никак не объяснила свое присутствие, и Джоли ничего не спросила.

После того как мистер Приббеноу со своим помощником увезли на катафалке Джо Калли, Вере-на взяла к себе Нан Калли.

Джоли даже не замечала присутствия Даниеля, пока тот сам не взял ее за руку, помогая подняться по ступеням походной кухни.

— Когда похороны? — спросил Даниель, и его голос показался ей громоподобным.

— Сегодня вечером, как только спадет жара, — ответила Джоли, не глядя на мужа и сдувая пряди волос, налипшие на лицо. — Нан уехала с Вереной.

Она хотела подняться и пройти внутрь фургона, однако Даниель не позволил ей это сделать. А ведь ей нужно было еще умыться и прополоскать пересохшее горло, а потом заняться стряпней.

— Посмотри на меня, Джоли, — сказал Даниель.

У нее сейчас не было ни сил, ни желания сопротивляться, поэтому она покорно встретила взгляд Даниеля и обнаружила в нем нежность. Это ее смутило.

— Нан собирается продать ферму и переехать в город сразу после рождения ребенка, — поспешно сказала Джоли, зная, что Даниель ждет, когда она заговорит.

— Я отправляю тебя домой, — решительно объявил Даниель. — Там ты хорошенько отдохнешь. — Однако несмотря на это заявление, была в Даниеле какая-то отстраненность в отношении Джоли. Он отпустил ее руку и сделал шаг назад. — Собери свои вещи.

— Но мне ведь надо приготовить еду на всех этих людей, — начала было Джоли, никак не понимая, чем теперь она вызвала неудовольствие Даниеля.

Тот отрицательно покачал головой: