Элоиза Джеймс - Супруг для леди

– У тебя очень серьезный вид, – сказал Эван, натягивая бриджи.

– Чего ты боишься больше всего на свете? – спросила она. Он обернулся с лукавой ухмылкой.

– Серьезный вопрос… Ты напрашиваешься на поцелуи в такую рань?

Она состроила ему гримаску.

Теперь в комнате не осталось ни единого предмета, который не стоял бы на своем месте; единственной неприбранной вещью в ней была сама Аннабел. Поэтому она взяла с ночного столика расческу для волос.

– Я это сделаю, – сказал Эван, забрав ее у нее. Он уселся на кровать и принялся водить расческой по ее длинным волосам.

– Больше всего я боюсь погубить свою душу, – молвил он минуту спустя. – Это легко сделать и, надеюсь, столь же легко предотвратить. И этот страх определенно не заставляет меня вскакивать среди ночи.

– И что же может стать причиной гибели твоей души? – осведомилась она, с хмурым видом уставившись в стену. Она начинала думать, что более основательное обучение в церкви, пожалуй, поможет ей обходить подводные камни этого брака.

– Только страшный грех, – ответил он, повернув ее лицо к себе так, чтобы запечатлеть поцелуй на ее губах. – К примеру, мне бы не хотелось погубить ее из-за вожделения.

Он не сводил с нее глаз, и внезапно Аннабел поняла: не важно, была ли на ней хлопчатобумажная рубашка под горло или даже джутовый мешок. Эван постоянно желал ее. Он вожделел ее.

– И?.. – подсказала она.

– О, что-нибудь ужасное, – беспечно ответил он. – Говорю тебе, барышня, меня это не беспокоит. Пожалуй, прелюбодеяние. Стало быть, все складывается просто замечательно.

Женясь на тебе, я спасаю свою бессмертную душу. Я бы никогда не смог спать с другой женщиной после тебя.

– Я всегда полагала, что супружеская верность – это то, что джентльмены обыкновенно нарушают с легким сердцем. Да и остальные типы мужчин – тоже, – прибавила она.

– Не все джентльмены. – Он замялся. – А ты намеревалась нарушать супружескую верность? А вот это уже вопрос, Аннабел.

– Я намеревалась выйти замуж, руководствуясь практическими соображениями, – поведала она ему, и только тут поняла, что собирается сказать ему правду. – Чтобы обеспечить себе комфорт и безоблачную жизнь. Устав от безнадежности и бедности, я намеревалась выйти замуж за человека, который возжелает меня, и обменять его желание на мою уверенность в завтрашнем дне. А потом, после того как я исполнила бы свой супружеский долг, он, по моим расчетам, скорее всего переключился бы на других женщин, а я когда-нибудь смогла бы найти отраду и для своей души.

– В общем, ты планировала быть неверной, – заключил он с заинтересованным видом.

– Все обстояло не совсем так, – сердито ответила она. – То был всего лишь практичный взгляд на истинное поведение людей. Имоджин могла позволить себе быть романтичной, а я – нет.

– Бедняжка моя, – сказал он и заключил ее в объятия. Руки ее обвили его талию так, словно им там всегда было место. Она прислонила голову к его груди, вслушиваясь в сильное биение его сердца. – Очевидно, ты не тратила время на беспокойство о столь эфемерных материях, как душа. В таком случае чего ты боишься больше всего?

– Поцелуи накапливаются, – пробормотала она.

– М-м… нынче вечером, – вымолвил он, и Аннабел содрогнулась в его объятиях от обещания, сквозившего в этих словах. – Чего боится тот, кто не верит в загробную жизнь? – В голосе его звучал неподдельный интерес.

– Не то чтобы я вообще не верила в существование царства небесного, – поведала она, – но меня это не тревожит.

– А что же тебя тревожит?

– Перспектива снова стать бедной, – призналась она. – Мне бы крайне этого не хотелось.

Руки его крепче сомкнулись вокруг нее.

– Голод – это ужасно.

– Мы никогда не знали настоящего голода, – ответила Аннабел. – Нам всегда хватало еды, просто мы изо дня в день ели одну и туже пищу. Нет, меня пугает изнурительность такого положения. Напряжение оттого, что ты не в состоянии вовремя расплатиться за какие-то услуги. Унижение от попыток убедить человека подождать честно заработанные им деньги. Оттого, что у тебя нет ли единой сорочки без дырки.

Он молчал.

– Ты богат, не так ли? – запальчиво спросила она. Эван поцеловал ее.

– Да.

– Почему ты мне не сказал?

– Я хотел понравиться тебе сам по себе. И так оно и вышло. По крайней мере тебе нравятся мои ласки, не правда ли?

Он рассмеялся, увидев, как она залилась краской, но ей было стыдно до кончиков ногтей.

– Я подсчитал, что мы должны друг другу по меньшей мере пять дополнительных поцелуев, – сообщил он, глядя на нее сверху вниз. В глазах его не было ни капли осуждения.

– Неужели тебя это не беспокоит? – спросила она у него.

– Не беспокоит что?

– То, что я… я хотела выйти замуж за богача, а теперь выхожу замуж за тебя, ..

– Разве это не пример даров Божьих? Деньги никогда не значили для меня много: я вырос в роскоши, но без семьи, и у меня не хватило духу стать довеском к звонкой монете. Но для тебя деньги были важны, и, быть может, именно поэтому они у меня есть.

Она спрятала лицо у него на груди, подумав о том, как просто он смотрит на жизнь, а потом – уже с вспыхнувшим в душе огнем – о том, как ей легко будет любить такого человека, как он.

– Но если ты боишься только за свою душу, – внезапно поинтересовалась она, – не означает ли это, что ты не боишься за свою жизнь?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, когда грабители были в номере отеля, у тебя был разъяренный вид, но ты разделся, даже не попытавшись завязать драку.

– Я действительно был в ярости. И я беспокоился о тебе и твоей сестре. Но никакого серьезного основания начинать драку не было. Если бы я так поступил, то они могли бы выстрелить, и тогда кто-нибудь пострадал бы.

– Даже несмотря на то что они пытались унизить тебя, заставив раздеться?

Ардмор ухмыльнулся.

– Я увидел, как расширились твои глаза, когда ты осознала, на что смотришь. Тот миг искупил всякое унижение. Кроме того, Аннабел, что, если бы я полез в драку?

– Ты был гораздо сильнее любого из них.

– Я мог бы отобрать у них одно ружье, – сказал он. – И что бы я тогда стал с ним делать?

– Пригрозил бы им.

– Такими вещами не шутят. Я бы никогда не направил ружье на человека, потому что у меня никогда не возникло бы намерения убить его. – Он умолк. – И вот ответ на вопрос о том, что погубило бы мою бессмертную душу: убийство человека. На сколько поцелуев это тянет?

Аннабел невольно рассмеялась. Он поцеловал ее – да так, что у нее захватило дух.

Глава 18

Граф Мейн отложил в сторону подробный отчет о подающем надежды годовике, предлагавшемся Графтонским конным заводом, и вздохнул. Его дворецкий стоял в дверях кабинета, вытянувшись в струнку от раздражения. Римпл давал понять, что может мириться с распутством своего хозяина при условии, что будут соблюдаться приличия.