Мэри Бэлоу - Смятение чувств

– Я собираюсь начать вязать носки для детей, – продолжала она. – Ты обратил внимание, сколько их бегает босиком, а осень уже не за горами. Вероятно, некоторые женщины умеют вязать. Я их снабжу шерстью, и, возможно, они займутся вязанием шарфов и перчаток, да и шалей для пожилых. Так или иначе, я подумаю, что еще можно сделать.

– Хорошая мысль, – согласился он. – Я это оставляю на твое усмотрение.

– На завтра я наметила посещение школы, – сказала Ребекка. – Она под твоим патронажем, Дэвид? Я хочу выяснить, есть ли там все необходимое и смогут ли они зачислить дополнительных учеников, если только мне удастся убедить побольше родителей послать своих детей в школу. Миссис Эпплби говорила мне, что посещаемость в школе очень низкая.

– Ребекка, – прервал ее Дэвид, – я хочу поговорить с тобой о планах реконструкции нашего дома. – Он положил руку на лежавшую перед ним стопку составленных женой списков необходимых дел.

Некоторое время Ребекка смотрела на его руку, потом встала. Она явно разволновалась.

– Дэвид, – сказала она, – я не могу… Я знаю, что именно для этого тебе понадобилась жена. Именно поэтому ты на мне женился. И я тебе пообещала… – Она тяжело вздохнула. – Итак, я вышла за тебя, и теперь ты мой муж. Каково же твое желание? Что ты решил?

Дэвид почувствовал, что постепенно избавляется от страха и напряженности. Ему следовало это предвидеть. Конечно же, это Ребекка. Пора бы это понять.

– Какие предложения в этих списках абсолютно необходимы? – спросил он.

Она стиснула лежавшие на коленях ладони. Дэвид заметил, как побелели ее пальцы. На несколько мгновений Ребекка задумалась.

– Требуют чистки дымоходы, – ответила она. – По общему мнению слуг, если только не принять срочные меры, возникнет опасность пожара. Миссис Мэттьюз надо было уже давно этим заняться.

Он подождал, не скажет ли она еще что-нибудь, но Ребекка молчала.

– Тогда это надо сделать как можно быстрее, – сказал он. – До зимы. Ты проследишь?

– Да, Дэвид. – Она взглянула ему в глаза.

– Нужно еще до наступления зимы сделать коттеджи пригодными для обитания, – добавил он.

Она кивнула.

– И следует повысить заработную плату батракам до такого уровня, чтобы они могли покупать здоровую пищу, – продолжал Дэвид. – Они не могут полностью зависеть от нашей благотворительности.

– Да, – согласилась Ребекка. – Я этим несколько обеспокоена. Я подумала, что они могут обидеться на меня, если я стану слишком часто приходить к ним с целыми корзинами продовольствия. Я понимаю, что им порой важнее сохранение собственного достоинства и удовлетворение чувства гордости, чем бытовые удобства.

– Кроме того, я собираюсь снизить арендную плату, – сказал он. – Полагаю, на первых порах – до прошлогоднего уровня. А позже, если это станет возможно, арендаторы будут платить еще меньше. Я собираюсь помочь им с неотложными ремонтными работами.

– Да, – согласилась Ребекка.

Он отвернулся от нее и задумчиво посмотрел на лежавшую перед ним кипу аккуратно подобранных планов и смет.

– Я заманил тебя сюда, Ребекка, под всяческими ложными предлогами, – признался он. – Я предложил тебе спокойную жизнь в роскоши в качестве виконтессы. Я собирался разрешить тебе самостоятельно создавать эту роскошь.

– Я никак не припомню, чтобы тогда прозвучало слово «роскошь», – возразила она.

– Но разве это не было понятно без слов? – спросил Дэвид. – Я предупредил тебя, в каком запущенном состоянии находится Стэдвелл, но обещал, что это лишь временное явление.

– Я вышла за тебя замуж, чтобы сделать свою жизнь осмысленной, – сказала она. – Мне кажется, Дэвид, что я получила даже больше, чем рассчитывала. Мои обязанности в качестве виконтессы, похоже, займут все мое свободное время. Я испытываю такой энтузиазм, на какой никогда и не надеялась. Мысли о будущем переполняют меня радостью.

Дэвид снова посмотрел на жену.

– Если я займусь исправлением предыдущих ошибок в отношении людей и снижу арендную плату, то нам не хватит денег на работы по реставрации дома, – признался он наконец. – Во всяком случае, сейчас. Может быть, наверстаем в будущем году.

– Кроме того, с нашей стороны, было бы преступно, – добавила она, – жить в роскоши в то время, как люди, зависящие от нас, еле-еле сводят концы с концами. Это довольно несправедливо.

– Мы должны вести жизнь, уготованную нам от рождения, – сказал Дэвид. – Но пытаться делать это, не вступая в конфликт со своей совестью.

– Однако ведь могло случиться, что мы родились бы в одном из этих коттеджей, – возразила Ребекка. – Мы же ничего не сделали, чтобы заслужить свои привилегии.

– Следовательно, ты не станешь возражать, если мы на какое-то время отложим твои планы?

Ребекка покачала головой:

– Это для меня будет таким облегчением. Я боялась, что ты можешь меня не понять. Прости, Дэвид. Ты действительно сочувствуешь тем, о ком должен заботиться. Благодарю тебя.

Дэвид встал, смущенный и довольный ее похвалой.

– Наступило время чая, – заметил он. – Мы должны уже идти в гостиную? Насколько я понимаю, у нас впервые в послеполуденное время нет визитеров.

– Люди весьма вежливы, – ответила Ребекка. – Мы уже нанесли три ответных визита, но нам предстоит еще пять. Мы получили два приглашения на обед – к Шарпам и мистеру Криспину.

Дэвид обнял ее за талию, и они вышли. Она почувствовала тепло его руки, несмотря на то что была затянута в корсет. Вот уже несколько дней Дэвид позволял себе лишь подобные бесстрастные прикосновения. Фактически с той самой ужасной ночи, когда она пыталась помочь ему преодолеть кошмар. Когда они подошли к лестнице, Дэвид предложил ей руку.

У него стало гораздо легче на душе, когда он понял, что Ребекка согласилась с его решением в отношении Стэдвелла. Дэвид очень опасался, что в лучшем случае жена довольно угрюмо отнесется к его намерениям, а в худшем – ожидал вспышки гнева. Теперь стало ясно, сколь нелепы были его страхи. Он не мог представить себе Ребекку ни мрачной, ни разгневанной.

Она оказалась истинной леди. Безупречной леди – хозяйкой поместья.

Именно по этой причине Дэвид последние три ночи спал на диване в библиотеке. Хотя он и попросил у жены прощения и помирился с ней, но не мог простить себя сам, не мог доверять себе, если бы ночью оказался снова рядом с ней. Он сам виноват в том, что теперь его замучила совесть.

«Дай мне то, что ты обычно давала Джулиану». Ему до сих пор слышались эти слова, которые он произнес в ту ночь, он никак не мог отделаться от них. Они никогда не звучали в его сновидениях, но стали обычным кошмаром в часы бодрствования.