Ани Сетон - Омела и меч

— Мне… — прошептал он, уставясь в пергамент. —

Легат Петиллий…

— Тебе, центурион, — отвечал тот с показной небрежностью. — Ты очень молод, порой безрассуден, но у тебя есть храбрость, ум и воля. Ты также выказал превосходные способности в общении с британцами. Я хочу, чтобы ты был одним из моих офицеров. Вот знак твоей должности. — Он передал Квинту центурионский жезл. — Ступай немедленно к квартирмейстеру и получи подобающий шлем и щит. И, — резко добавил он, пресекая готовые вырваться у Квинта излияния благодарности, — я уверен, что солдаты называют меня «старым занудой», но тем не менее приказываю, чтоб ты был побрит, умыт и пострижен к тому времени, как я тебя снова увижу. Исполнять!

— Слушаюсь! — радостно выдохнул Квинт и выбежал из палатки.

И, конечно, он был самым щеголеватым и блестящим молодым центурионом из всех легионеров., что вышли из казарменных бараков прослушать обращение губернатора Светония к войску.

Часть старого вооружения Квинта, которое он вновь надел, была привезена из Чичестера и начищена одним из федератов. Шлем с плюмажем и шит с длинным заостренным шипом посередине ему выдал квартирмейстер. Раньше они принадлежали другому центуриону, а что с ним произошло, Квинт запретил себе думать.

На поясе вновь висел его собственный меч, в одной руке он нес убийственное кавалерийское копье, в другой — жезл. Оседлать Ферокса времени не оставалось, но, пока Квинт пересекал плац, за его высокой фигурой следило много одобряющих глаз. Квинт был популярен в Девятом, и теперь уцелевшие солдаты его уничтоженного легиона, временно переведенные в Четырнадцатый и Двадцатый, распространяли новости о нем. Диону и Фабиану было запрещено рассказывать об их путешествиях, но многие знали, что, хотя опасная миссия в Глочестер каким-то образом провалилась, личная храбрость от этого не пострадала.

Квинту еще не сказали, какой центурией он будет командовать, поэтому он подошел к Диону, стоявшему у алтаря Марса.

— Вот это да! — воскликнул Дион, преувеличенно церемонно кланяясь и отдавая честь. — Смотрите, что случилось с нашим оборванным силурийским приятелем с черных холмов! Я трепещу от почтения! Я ослеплен славой! — И Дион прикрыл глаза ладонью.

— Не паясничай. — Квинт засмеялся и шлепнул Диона по руке. — Я тот же простой парень, как бы роскошно я не выглядел.

— Ты сам в это не веришь, — фыркнул Дион. — Не рождалось еще милых простых парней, которые были бы заодно и римлянами. — Вы, ребята, хозяева мира, и как раз так ты и выглядишь.

С внезапным испугом Квинт подумал, что Дион завидует его повышению и считает его причиной обычное предпочтение, которое верховное командование оказывало коренным уроженцам имперской столицы.

Дион это почувствовал, и его взгляд смягчился. Он встряхнул темной кудрявой головой и дружески сжал руку Квинта.

— Дурак я, и шутки мой дурацкие! Квинт, я от души тебя поздравляю, и Фабиан тоже. Мы этого ожидали. И вот что я тебе предрекаю. Когда-нибудь ты станешь трибуном, а потом и легатом. Хорошим!

Квинт вернул ему рукопожатие. Он испытывал воодушевление от столь щедрых пожеланий и одновременно чувства вины, что у него есть перспективы для продвижения, а у друзей нет. Официальные гонцы, такие, как они, были приписаны к штабу легионов и специальных званий не имели, хотя их работа весьма щедро оплачивалась.

— Этого бы не случилось, — грустно произнес Квинт, — если бы в моем легионе не оставалось так мало офицеров… и кто из нас может быть уверен… — он не закончил вслух: «… что каждый из нас проживет достаточно долго, чтобы продвинуться тем или иным путем», — но Дион понял, быстро кивнул и сказал:

— Вот идет губернатор.

Выход Светония сопровождали торжественные фанфары. Губернатор являл собою впечатляющую фигуру, когда поднялся на земляное возвышение и встал под высоким штандартом императорского Рима — мощным серебряным орлом. Позади подняли меньшие значки представленных здесь легионов — Двадцатого, Четырнадцатого и и Девятого.

Общее приветствие вырвалось у собравшихся войск, пока Светоний озирал ряды легионеров, и на тяжелом лице губернатора появилась улыбка. Он медленно поднял руку, требуя внимания.

Когда шум улегся, Светоний поднял руку и заговорил сильным уверенным голосом, в котором не было ни намека на страх и потрясение, выказанное им ранее в палатке.

Они не могут больше ждать Второй легион, — сказал Светоний. К несчастью, он задерживается. Но мы прекрасно справимся без него! Один обученный римский солдат стоит десятка тупых Дикарей. Это всем известно. Разве все здесь не помнят множества славных побед прошлого, когда горсточка легионеров легко справлялась с полчищами врагов. Кроме того, известно, что британское войско включает женщин, и возглавляет его женщина!

— Мне почти стыдно! — вскричал Светоний с невыразимым презрением, — что я должен приказать вам сражаться с таким слабым и ничтожным врагом! Однако слишком долго мы давали волю этим размалеванным варварам, этой орде, покорной женщине. Да, были некоторые неудачи, это правда. Были несчастья, о которых вам известно — с одним из наших легионов, с городами Колчестер, Лондон и Веруламий, — но мы должны забыть о них! Все это лишь мелкие временные неудачи!

— Хм-м, — прошептал Дион. — Храбрые слова…

— Но необходимые. — Квинт находился под впечатлением этого мощного, волевого голоса, и от всего сердца восхищался губернатором, чего никогда не испытывал раньше.

— Вы не должны думать о прошлых поражениях, — продолжал этот голос, — но наполнить сердца жаждой битвы и мщения за погибших римлян и других невинных людей, настигнутых ужасной судьбой по вине беззаконных орд, не многим лучших, чем дикие звери! И вот о чем я должен вас предупредить. Как дикие звери, эти дикари, отправляясь на битву, воют, визжат и ужасно вопят. Так заткните ваши уши, и каждый в строгом спокойствии исполняйте свой приказ — тогда все покорится вам!

Затем Светоний объяснил некоторые подробности своего плана. Они выступят утром, перейдут Темзу, и займут позицию на севере, в Эппингском лесу, — место, которое он определил, тщательно сверившись с картами и после бесед с лондонскими беженцами, хорошо знавшими окрестности. Он имеет основания считать, что войско Боадицеи повернет и достигнет этого места примерно через два дня. Тогда произойдет битва. Остального солдатам знать необязательно. Дальнейшие указания они получат от своих офицеров.

В заключение Светоний внезапно повернулся, выхватил серебряного орла у главного знаменосца, взмахнул им и закричал:

— Как имперский орел реет над нашими головами, так крылатая Виктория воспарит над нами. И мы победим ради закона и правосудия, победим ради чести, победим ради великой славы нашего любимого и вечного Рима!